– Слушай, а это из чего? – заинтересовалась она, откусив кусочек невероятно упругого мяса со своеобразным вкусом.

– О, это из особых испанских свиней, которые питаются исключительно желудями пробкового дуба.

– А сколько же это стоит? – не удержалась Лера.

– Пять с половиной тысяч за кило, – с готовностью поделилась Лера.

Хоть она и выросла в приличной семье (папа – известный на всю Тверь хирург, мама, соответственно, его жена), а как-то по ходу жизни утратила частично свое прекрасное воспитание. Она была как раз из тех, кто с удовольствием оставит ценник на подарке, чтобы все знали, как и на чем она не экономит. И на любые такие вопросы была готова ответить в любой момент.

– Пять тысяч? – ахнула Света.

– Пять с половиной, – уточнила Лера, довольно улыбаясь.

– Даже я не стою пять с половиной штук за кило! – вымолвила Света и посмотрела на хамон другими, если можно так выразиться, глазами. С уважением, что ли. – Все, теперь я не смогу съесть больше ни кусочка.

– Кушай-кушай, что ты. А впрочем, сейчас пойдем париться, а перед этим делом наедаться все равно нельзя. Потом дотрескаешь.

– Я вот не понимаю, как вам разрешили сделать парную в жилом доме?

– Еще бы кто кого спрашивал, – фыркнула Лера возмущенно.

Когда она звала Свету в баню, та сначала подумала, что они поедут куда-нибудь. В какие-нибудь Сандуны или еще какой банный комплекс. Она даже подумывала отказаться, потому что раздеваться в публичном месте… фу, неудобно. Света с некоторых пор стеснялась своего тела, не любила смотреть на него в зеркало, а от мысли, что его увидят совершенно посторонние люди, вообще приходила в негодование. Отметки возраста, к которым она оставалась глуха в течение долгого времени, вдруг в какой-то момент так резко и необратимо проявили себя, что не замечать их теперь было очень сложно.

Однажды, стоя дома перед зеркалом, примеряя новое, только что купленное по случаю платье, Светлана вдруг обнаружила, что не узнает себя. В зеркале напротив нее стояла невысокая грузная женщина, втиснутая в бежевое трикотажное платье, которое, надо признать, совершенно ей не шло, требовало фигуры более летящей, прямой, стройной, высокой. Она смотрела на эту женщину или даже, скорее, гражданку, как ее называли в очередях, и не понимала, кто это перед ней. С проседью в волосах (откуда она-то взялась у нее), с несколько обвисшей, выкормившей двоих детей грудью, с толстыми коленями, в полуботинках на низком удобном каблуке, с сильными мышцами рук и широкими шершавыми ладонями – незнакомке можно было дать лет сто, наверное, или, по крайней мере, пятьдесят.

Светлане еще не исполнилось и сорока, а если быть точной, было ей тридцать восемь лет, и она была совсем еще не старой. К примеру, всякие голливудские звезды, Николь Кидман или Деми Мур, были куда старше ее, однако считались самыми что ни на есть секс-символами. И при одном взгляде на них можно было понять – почему.

Светлана же смотрела на себя с таким ужасом, как будто увидела в зеркале не свое усталое, до последней морщинки знакомое лицо, на которое привыкла натыкаться в любых отражающих поверхностях, а ядовитую змею. Вдруг впервые она с ледяной ясностью поняла, что и она – смертна и что жизнь утекает между пальцев. И что-то уже утекло безвозвратно, потому что той девочки, которая с легкостью бегала по этажам, всем улыбалась и нравилась себе в зеркале, – ее больше нет. И не будет. Она еще чувствовала себя этой девочкой, но уже не видела ее. А ту поношенную даму, которая теперь смотрела на нее испуганным взглядом, – она не знала и, что еще более важно, не хотела знать. И весь последний год Светлана старалась обходить стороной все места с зеркалами, как вампир, стремясь выходить из своей берлоги только туда, где зеркал не было вовсе. И уж точно Светлана не хотела бы раздеваться на публике. Единственная баня, в которой она могла чувствовать себя более-менее неплохо, – ее собственная баня на даче, но зимой она туда почти никогда не выбиралась. Так что идея идти куда-то, да еще с Лерой, совсем не радовала. Однако выяснилось, что не все так страшно, как кажется. Лера сделала баню прямо у себя в квартире.

– Это, знаешь, не так и дорого, – Лера щебетала, доставая из огромного шкафа-купе большие пушистые махровые полотенца. Конечно, в ее понимании «не так и дорого» означало суммы, которые Света не смогла бы даже и вообразить.

– Но ведь это… вообще запрещено. Баня в многоквартирном доме…

– О, глупости. Сейчас за любое согласование можно заплатить. Наша коррупция – страшно удобная штука, не дай бог ее кто-то действительно победит. Можно все, что хочешь, делать. И даже задним числом оформить, что парная вообще изначально планировалась тут. Дом-то новый. Вопрос цены.

– Как красиво! – восхитилась Светлана, когда они зашли в облицованное кафелем помещение, предназначенное, по-видимому, для отдыха. В левом углу за стеклянными раздвижными шторами спряталась душевая кабина, сверху которой располагалось деревянное ведерко с цепочкой – окатываться холодной водой после парной.

– Тут три дизайнера работали, – пояснила Лера. – Хотя в конечном итоге все пришлось придумывать самой. Ну хоть они чертежи сделали. Такие деньги, а толку – ноль.

– Так надо было их уволить!

– Надо было, – задумчиво протянула Лера. – Да уж поздно. Мне так хотелось, чтобы все закончилось. Нет, ругаться с рабочими – это не мое. Не представляешь, какие они тупые. Вот тут, к примеру, видишь орнамент?

– Классный, очень красивый, – кивнула Света, глядя на тонкие замысловатые узоры, идущие по плитке.

– Привезли два типа орнамента. По двадцать сантиметров и по двадцать пять. Чтобы везде было «идеаль». У меня – два типа плитки и два типа орнамента соответственно.

– Слушай, ты только от меня многого не требуй. Я в этом не разбираюсь. У меня даже кухней всей муж занимался, – вздохнула Света.

– Да? – удивилась Лера. – Вы сделали ремонт?

– Типа того.

– Надо будет заехать посмотреть. Так вот, ты дослушай. Прихожу я как-то и вижу, как этот так называемый мастер пилит мой орнамент. Я его спрашиваю – зачем, мол, добрый человек, ты это делаешь. И что вообще творишь, свинья. А он мне – так у вас же плитка на двадцать, а эта – двадцать пять. Я ему показываю орнамент из другой пачки. Он только в лысине почесал и что-то пробубнил. Как с такими работать? Половину орнамента пришлось заказывать заново.

– Зато получилось очень здорово. У тебя всегда был вкус, – подтвердила Света, получив в руки пушистую стопку полотенец. – А где переодеться?

– Так прямо тут.

– Но…

– Ты чего, стесняешься, что ли? Меня? Да я тебя вдоль и поперек знаю. Помнишь, как мы жили, когда горячей воды все лето не было? – рассмеялась Лерка. – И мы друг друга из чайников поливали?

– Да уж, это не самое приятное воспоминание, – поежилась Света, стаскивая с себя водолазку.

– А мне в последнее время все почему-то видится в розовом свете. Какие мы с тобой были молоденькие, глупые. Боялись зачет не сдать!