Люстиг был № 1 в расчете – стрелок «панцершрека»[8], а Отто всего лишь заряжающим. Впрочем, это всего лишь проявлялось лишь иногда, во время рытья окопов. Они с Люстигом оставались с глазу на глаз, как сейчас, и тогда «номера 1-го» заносило. В повседневном солдатском быту особо помыкать собой Отто никому не позволял. Исключая случаи, прописанные субординацией.

На занятиях по огневой подготовке каждый наматывал круги на пузе с тяжеленным «дымоходом», невзирая на номера расчетов. Командир подразделения истребителей танков лейтенант Дамм добивался от своих подчиненных универсализма. Он так это называл. Отсутствие фронтового опыта и практических боевых знаний он наверстывал бесконечной муштрой и бестолковыми, но изнуряющими упражнениями. Видать, этому его хорошенько научили на плацу дрезденской военной школы.

– Я научу вас!.. Мои солдаты сумеют незаметно подобраться к русскому танку! – кричал он, наблюдая, как очередной стрелок, в полной выкладке, с винтовкой, да еще навьюченный «дымоходом», на пузе преодолевает тренировочную двадцатиметровку от крыльца до курятника. Дополз, вскочил, произвел выстрел.

Конечно, выстрел был имитацией, но грязь на шинели и брюках и боль в локтях – самыми настоящими. Ребро защитного экрана и направляющая труба упирались и давили в спину того, кто изображал стрелка. Рядом полз тот, кто в этот раз изображал заряжающего, и ему тоже приходилось несладко, ведь надо было тащить с собой ящики с запасными зарядами. После прохождения очередной двадцатиметровки номера менялись ролями: стрелки становились заряжающими, и наоборот.

Свои занятия лейтенант проводил на заднем дворе хутора. По его замыслу хозяйский дом призван был укрыть занимавшихся от зорких русских биноклей. Но его истошные командные крики наверняка долетали до вражеских позиций. По крайней мере, саперы, которые строили укрепления вдоль дороги на Альт-Тухенбах, уверяли, что им отлично слышно, как проходит боевая подготовка в подразделении истребителей танков.

Дамм стремился добиться от своих солдат высокого уровня владения маскировкой, быстроты и умения обращаться с вверенным им оружием. Вследствие этого Отто с Люстигом и другие расчеты отутюжили своими животами, локтями и подошвами сапог всю лужайку между хозяйским домом и птичником, который обозначал рубеж атаки.

После того как солдат по-пластунски, по земле, превратившейся в грязь, преодолевал это расстояние, он должен был сымитировать приведение направляющей трубы «панцершрека» в боевую готовность и выполнить прицеливание.

Занятия лейтенант Дамм проводил командами. Пока расчеты первой команды месили грязь на заднем дворе герр Леманна, шестеро из команды-2 черпали грязь за его садом, роя траншеи и гнезда ячеек для стрельбы. Иногда Дамма совсем разбирало, и он заставлял один из расчетов впрягаться в телегу Леманна. Они должны были изображать движущийся танк.

– До цели сто метров!.. Цель приближается!.. – командовал Дамм и тут же срывался на крик:

– Проклятье, Херминг!.. Какого черта вы стоите? Вы – русский танк, черт вас дери! Вы цель, вы двигаетесь вперед! Я же внятно сказал – сто метров! А до вас целых сто пятьдесят!..

Херминг и Венгер – еще один расчет «панцершрека» из группы-2, – еле удерживая оглобли, послушно тащили телегу вдоль хозяйственных построек на необходимые полсотни метров. В это время Люстиг изображал, что он приводит оба запала «дымохода» и, вскидывая трубу на плечо, выставлял ближний крючок прицела на дистанцию сто метров. «Ерунда это все… С сотни метров он черта лысого подобьет, а не движущийся танк русских… «Иваны» очень юркие, их чертовы танки шныряют по полю, как мыши…» – бормотал он так, чтобы слышал только Отто.

– Со ста метров ты русского «микки-мауса» не подобьешь… Не больше, чем на тридцать метров… – сплевывая, цедил сквозь зубы Люстиг. – Понял меня, солдат? Не слушай этого фанена… слушай меня, я с «дымоходами» давно знаком. Один раз, к чертовой матери, у меня все волосы заново на голове отрастали. Уловил? Первые модели… Без защитного экрана. Кто ж знал, что к ним еще специальная накидка и защитная маска полагались? Пальнул, а меня всего реактивной струей и обдало. Обшмалило, что за сто метров воняло. Как будто кабанчика или гуся разделывают… А если будешь стрелять из «дымохода» с сотни или с двухсот, так выстрел будет в молоко, а русские сами тебя обшмалят. Да еще паштет из тебя сделают гусеницами своих танков. Усек?..

Хагену на этих занятиях оставалось только молча кивать. В это время он обычно размазывал по лицу пот грязной рукой, опираясь спиной на деревянную стенку птичника. Про первые «панцершреки», без защитного экрана, он только слышал. Другие – упрощенные, одноразовые модели ему доводилось видеть во время последних боев под Веной. Направляющие трубы были сделаны из прессованного картона и выбрасывались после использования. Такой расточительности не позволяли даже в отношении «панцерфаустов».

Отто на всю оставшуюся жизнь запомнил сбор отработанных труб от ручных гранатометов в местечке Штоккерау, под Веной. Местечко переходило из рук в руки несколько раз. Их роту накануне боя щедро снабдили несколькими ящиками «панцерфаустов» и «фаустпатронов». Во время уличной перестрелки ручные одноразовые гранатометы пригодились, особенно против русских танков и пулеметных точек.

Сразу после того, как стрельба стихла в очередной раз, выяснилось, что русские отошли за шоссейное полотно. Командиры тут же погнали солдат собирать использованные трубы «панцерфаустов» и «фаустпатронов».

Новая директива от командования по безотходному использованию ручных одноразовых гранатометов стоила жизни нескольким военнослужащим. Отступая, русские заминировали поле боя противопехотными минами.

Именно там Хаген потерял своего боевого товарища Хене. Ему оторвало ногу в тот момент, когда он наклонился, чтобы поднять очередную чертовую трубку. Хене нашел уже четыре трубки и нес их в охапке, посмеиваясь, что вот, мол, теперь ему дадут повышение в звании за отличия в сборе металлолома. Шутку свою он договорить не успел.

Взрывом мины Хене отбросило в сторону метров на пять, одновременно по самый пах оторвав левую ногу. Кровь невозможно было остановить. Она хлестала из страшной раны в паху, как из трубы… Хене умер через несколько минут на руках Хагена, все эти минуты находясь в сознании и шепча землистыми губами одно и то же слово: «Больно… больно… больно…»

Сегодня на занятиях Дамма по боевой подготовке отдувались расчеты группы-1. Это значит, что Отто с Люстигом, Херминг и Венгер, Фромм и Шеве занимались обустройством своих позиций. Последние двое были бывалыми вояками, очень похожими друг на друга, как два брата. Оба неразговорчивые, невысокие, но кряжистые. Схожести добавляли их налысо подстриженные головы. Стригли они друг друга регулярно, по очереди, похожей на кусачки машинкой для стрижки, которая находилась в распоряжении Фромма.