class="p1">Через три месяца… Удачный удар. Два араба погибли.

10 апреля. Араб и осёл погибли от мины.

11 апреля. На мине подорвался араб.

13 апреля. На мине подорвался араб». И т. д.

Распоряжения о сведении до минимума числа «инфильтрантов» обесценивали человеческую жизнь со всеми вытекающими из этого последствиями. (Морис также отмечает влияние событий 1948 года, когда ценность жизней арабов упала в глазах многих израильтян до минимума). Вот что докладывал офицер израильской военной разведки «Аман» по поводу судьбы сотен инфильтрантов, задержанных в деревнях Западной Галилеи:

«Армия задерживает их. Их проверяют. Многие из них ликвидируются согласно военным распоряжениям».

Тот же источник указывал, что видел много арабов, которых привязывали группами к деревьям и убивали выстрелами в голову. Судьба других инфильтрантов была ещё печальнее. В 1949 году Бен-Гурион писал в своём дневнике: «22-й батальон (бригада „Кармиэль“) поймал в БеерШеве араба и арабку. Араба убили, а насчёт арабки стали думать (22 человека), что делать: решили и выполнили — её раздели, обрили волосы, изнасиловали и убили». 22 апреля Бен-Гурион снова пишет, что солдаты того же батальона поймали двух девочек арабок, изнасиловали их и убили.

Постепенно охота за инфильтрантами от приграничной зоны распространилась на всю территорию Израиля. 20 и 21 октября 1950 года армия провела крупные облавы в христианских деревнях верхней Галилеи. Во время допросов арабов — израильских граждан раздевали, связывали и били палками по пяткам «по турецкой системе». Многие из тех, кого пытали таким образом, стали инвалидами. Операция в итоге оказалась безрезультатной.

1949–1950 годы вообще стали чёрными годами для израильских арабов. Зачистки с целью поимки инфильтрантов шли по всей стране. Жителей арабских городов и деревень поголовно выгоняли на площади, где их держали часами в поисках чужаков. Любого, у кого не оказывалось израильского удостоверения личности, без слов грузили в грузовики и везли к границе. Вот как описывается трёхдневная зачистка в Назарете 17–19 июня 1949 года, когда солдаты согнали 5000 человек — четверть тогдашнего населения города — за колючую проволоку для проверки:

«Армия не разрешала никому оставаться дома, и среди задержанных были беременные женщины, младенцы, старики, инвалиды и лежачие больные. Армия не различала простых людей и уважаемых граждан, так что даже арабский мировой судья Нацерета был среди задержанных. Всех этих людей держали в загоне несколько часов, в давке и без воды».

Часть задержанных во время облав отправляли в концлагеря, созданные на полицейских и военных базах в Акко, Иерусалиме, Нацрате и Катаре. Там арестованных до депортации из Израиля использовали на тяжелых работах в нуждах армии и допрашивали нередко с использованием пыток.

Лишь Компартия Израиля выразила протест против происходящего, назвав эти действия армии «арабскими погромами», на что премьер-министр Давид Бен-Гурион заметил, что это клевета на Государство Израиль. Но перед лицом растущего недовольства мировой общественности (христианская церковь выступила с протестом против депортаций христиан Галилеи) многие видные представители израильской элиты обратились к правительству с призывом сбавить волну репрессий.

В начале 50-х годов волна гонений на израильских арабов стала спадать, что, правда, не помешало правительству в 1950 году депортировать из страны тысячи бедуинов Негева и жителей прибрежного арабского поселения Маджал, на месте которого был основан город Ашкелон.

Израильская политика в отношении арабского населения вызвала громкий международный резонанс. Соседствующие с Израилем арабские страны, опасаясь обострения ситуации в приграничной зоне, делали всё, чтобы остановить проникновение палестинцев на израильскую территорию. Сирии и Ливану даже удалось полностью блокировать свои южные границы.

Международную огласку получил случай, когда 2 ноября 1950 года израильские солдаты на глазах у свидетелей на иорданской стороне, как на стрельбище, расстреляли троих палестинских детей — мальчика 12 лет и двух девочек 10 и 8 лет. Этот инцидент вызвал бурные дебаты в британском парламенте. Израильский дипломат в Лондоне Михаэль Кумай писал об этом трагическом инциденте: «Всё это дело создаёт впечатление хладнокровного убийства маленьких беззащитных детей ради спорта».

Но последствия войны с инфильтрантами не ограничились неприятными диалогами на дипломатическом уровне. Под огнём израильских солдат и полицейских постепенно стал меняться характер проникновения палестинцев на территорию Израиля. Если в первое время палестинцы проникали на израильскую территорию без оружия, то со временем они стали самоорганизовываться в вооруженные группы и отвечать огнём на огонь. Появляются люди, идущие в Израиль мстить за своих близких, не жалея, в свою очередь, ни женщин, ни детей. Миграция, вызванная экономическими и социальными проблемами, усилиями израильских властей, постепенно стала эволюционировать в спонтанную партизанскую войну. Статистика израильских потерь отражает эту печальную тенденцию. В 1949 году от рук проникающих в Израиль арабов погибло 10–20 израильтян, в 1950 году — 19 израильтян, в 1951 году — уже 48, в 1952 году — 42.

Официальная израильская пропаганда за нападениями на израильтян видела козни соседей или ещё интриги изгнанного иерусалимского муфтия Хадж Амина Хусейни, антисемита и бывшего лидера израильских арабов. Но в действительности, как уже говорилось, власти арабских стран делали все, чтобы пресечь незаконный переход границы со своей стороны. (За исключением Египта, который иногда использовал инфильтрантов для сбора разведывательной информации.) Что же касается муфтия, то он действительно выделил некоторые суммы для организации нападений на израильтян, но эти деньги были благополучно разворованы посредниками, и ни один из планировавшихся им терактов не был доведён до стадии реализации.

В ответ на нападения на еврейских граждан израильский кабинет приступил к планированию акций возмездия. Бени Морис подчёркивает, что в основе карательных акций, совершенных израильской армией, лежали действия боевиков еврейских подпольных организаций, действовавших в Палестине в 30–40-е годы с их простой логикой «зуб за зуб». Но не только чувство мести руководило израильскими политиками. По мнению Мориса, карательные акции не только были призваны устрашить арабов, но несли в себе важные внутриполитические функции: 1. Демонстрацию активной политики для общественного мнения внутри страны, прежде всего, для потенциальных сторонников оппозиционной ультраправой партии «Херут» («Свобода») Менахема Бегина. 2. Демонстрацию израильского присутствия жителям приграничных израильских поселений. 3. Тренировку армии и воспитание «нового еврейского человека». Как отмечал в 1955 году Моше Даян, «они (акции возмездия) — это наш корень жизни: без них мы бы не были воюющим народом, а без режима воюющего народа мы бы пропали».

Нельзя сказать, что первые боевые действия на границе увенчали израильскую армию лаврами. После войны за независимость старые, наиболее боеспособные подразделения ЦАХАЛ были распущены, а уровень новобранцев был невысок. Львиная доля израильских спецопераций того времени была проведена на территории Трансиордании, власти которой не слишком беспокоились о безопасности своих граждан. Прекрасно обученные части иорданского