Васька ждала чего – то такого, непонятного, ей рисовались в видениях, и пентаграмма, и черные свечи вокруг в темноте. И она, вся такая в черном и развевающемся наряде, летающая по залу,– как в фильме Вий, примерно. А обыденность оказалась намного проще. Ее положили в центре пентаграммы прямо на холодный пол при свете дня, вокруг выстроились Иван Ваныч, Питирим, Агриппа, а сама Анна Леонидовна встала у Васьки в ногах и стала, что то читать на непонятном языке. Вернее сначала Васька не поняла, а потом до нее дошло, это же латынь, но произносилась она совсем не так, как учат ее в медицинских заведениях. Анна Львовна читала, а остальные ей подпевали, и Васька не понимала ни слова, но почувствовала, как вокруг нее закрутился мощный поток энергии постоянно нарастающий. Потом Васька в полуобмороке увидела над собой лицо Анны Леонидовны, которая что – то вливала ей в рот. Васька проглотила горькое снадобье автоматически, она снова вдруг, увидела себя лежащей на полу сверху с потолка,– я, что снова умерла,– подумала она.

Она видела все и слышала очень хорошо, но ничего не чувствовала. Глядя так же сверху, видела, как Анна Леонидовна положила ей на грудь амулет отца, и стала читать еще громче, призывней. Амулет был открыт и бриллиант сверкал как небольшое солнышко. Васька увидела, как амулет вспыхнул и рассыпался пылью. Пыль же маленьким вихрем вся осела на нее и впиталась в ее кожу, и в ту же минуту Васька стремительно вернулась в свое тело и испытала чудовищную боль. Это не описать, вокруг нее бушевали потоки силы, которые пронзали ее и крутили, выворачивали ей кости и сухожилия. Она даже кричать не могла, изо рта вырывался только хрип, на коже выступила кровь, и Васька почувствовала, как меняется ее тело, принимая всю эту невероятную по силе энергию. Как только энергия впиталась, началась трансформация, конечности Васьки то сокращались, то удлинялись, в животе горело огнем, казалось, кто то грубо ковыряется рукой в ее кишках, то сминая то, отрывая, что то, ногти на руках вытягивались в длинные блестящие когти, ее колотило об каменный пол, а затем она вырубилась. Когда Васька очнулась, в зале было темно, только часть светильников слабо горели в зале, сколько она пролежала так непонятно, и никого рядом с ней не было. Боль ушла, а во всем теле была непривычная легкость, и Васька поняла что видит, не смотря на слабость как днем, она и раньше видела в темноте, но не так, а сейчас разницы для нее не было, что день, что ночь. И еще она чувствовала, что сильна невероятно, энергия заполнила ее до краев, и главное, что она могла теперь ей управлять. Васька не вставая, и даже не пошевелив пальцем, только взглядом запалила одновременно все свечи на огромных канделябрах в зале. Вдруг из камина вывалился маленький черный нелепый комочек в перьях, и потопал прямо к ней. Васька пригляделась, сорока, очень молодая, почти птенец важно шествовала к ней. Сорока дошла до Васькиной головы и уставилась на нее своими глазами бусинками, Васька поняла она теперь ее, и нужно сороке дать имя,– это важно. Она, как ни старалась, но ничего ей в голову не приходило, а сорока все так же внимательно смотрела на нее, и ждала.

– Будешь зваться мамой Галей, наконец, решилась она,– ты ведь теперь будешь моей помощницей, правда.

– Не только помощницей, но иногда и твоими глазами, и подругой,– услышала Васька голос Агриппы. – Она теперь будет твоей спутницей на всю жизнь, и всегда будет с тобой и погибнет, если нужно за тебя. – Молодец, все хорошо прошло, ты все сделала правильно и вытерпела,– услышала Васька тихий голос Агриппы. – Вставай, помоешься и за стол, я уже все приготовила.

И только сейчас Васька почувствовала, как от нее воняет, а все тело покрыто блестящей плотной пленкой, а живот просто сводит от голода.

Ей стало стыдно,– это от меня так пахнет,– растерянно спросила она.

– Ерунда, мы все через это проходим в трансформацию, шлаки все выходят через кожу, когда организм меняется. – Быстро мойся, а все вопросы потом, и Агриппа помогла ей встать и подтолкнула к лестнице. – А я здесь все помою пока, – добавила она тихо.

Васька взлетела наверх за секунду, она теперь двигалась невероятно быстро и легко, и это было так приятно. Но кожу жгло, а голова нестерпимо чесалась, Васька потрогала рукой, они тоже были все как в вонючей пленке и спутаны. Васька долго мылась, казалось, что никогда не сможет содрать с себя всю коросту, а волосы то мылить, сколько пришлось, и еще Васька поняла, что она изменилась. Руки стали тоньше и сильней, да и лодыжки казались невероятно тонкими, животик после родов вроде исчез, но был дрябловатым, а сейчас живот стал плоским и с плотной гладкой кожей. Кожа тоже вся изменилась, Васька ощупывала себя и не верила глазам, помыться, да посмотреться, как она выглядит сейчас.

Васька, из ванной сразу же вытираясь на ходу, подбежала к зеркалу и обалдела, она стала выше и стройней, не одного пятнышка или родинки на теле, кожа стала чуть смуглей и невероятной гладкой. Волосы ее заметно подросли и стали гуще, и еще поменяли цвет, стали темнее, но пока не высохнут, цвет не рассмотреть. Вроде она и не сильно то изменилась внешне, но стала в то же время, совсем другой и это завораживало, теперь она была потрясающе красива. Это все от трансформации, догадалась она, а почему же Агриппа и Иван Ваныч обходятся таким простым обликом. Может они и правда уже стары и не могут так меняться.

– Можем, но мы уже наигрались, я и пыталась тебе это объяснить, первый облик у всех красавцы как один, а потом надоедает, – сказала незаметно подошедшая к ней Агриппа.

– Я что вслух говорила,– озадачилась Васька.

Агриппа вздохнула,– нет у тебя все на лице написано, все мы думаем одинаково после первой трансформации.

Васька только подошла к столу, а сорока ее уже ждала, Агриппа приготовила ей блюдечко с молоком и нарезанным мелко мясом.

– Сначала покорми ее и отпусти, а когда надо тебе будет, позовешь, она всегда будет с тобой рядом,– сказала Агриппа.

Васька хоть и умирала сама от голода, но все сделала как надо. Сорока спокойно пристроилась и стала клевать аккуратно и с достоинством угощение, поглядывая на Ваську блестящим темным глазом, как будто одобряя. Васька хоть и была голодной,