Антоний был весьма недоволен произошедшими в Италии событиями. Чтобы не допустить усиления Октавиана, он попытался пойти на переговоры с Секстом Помпеем. Понимая это, Октавиан в июле 40 года отправился со своими легионами на север и полностью подчинил все галльские провинции, находившиеся под юрисдикцией Антония[154]. Кроме того, в этом же году он женился на Скрибонии, сестре Луция Скрибония Либона. Дочь Либона была женой Секста Помпея, и таким образом Октавиан породнился с врагом.

Интересно, что этот брак устроил не кто иной, как Меценат. По словам Аппиана, «Цезарь (то есть Октавиан. — М. Б.) в письме к Меценату просил его посватать за него Скрибонию, сестру Либона, свойственника Помпея, для того, чтобы в случае нужды иметь путь к примирению с Помпеем»[155]. Этот факт свидетельствует о большом доверии к Меценату со стороны Октавиана, поскольку вопросы сватовства были весьма щепетильны. Чтобы договориться о заключении брака, Меценат летом 40 года был вынужден отправиться с дипломатической миссией на остров Сицилия, где в это время находились Ли-бон и Скрибония. Нет нужды говорить, что он блестяще выполнил поручение Октавиана.

Тем же летом Антоний прибыл с большим флотом в Брундизий, но испуганные жители не пустили его корабли в порт. Антоний осадил город, и Октавиан был вынужден направить свою армию на помощь осажденным. Однако солдаты обеих противоборствующих сторон совсем не горели желанием сражаться друг против друга и требовали от триумвиров начать переговоры[156].

В этой ситуации Меценат снова получил возможность проявить себя в качестве талантливого дипломата. Он вызвался примирить триумвиров, выступив посредником в переговорах. И действительно, как пишет Аппиан, «были избраны представители, направленные к обоим противникам. Они должны были воздержаться от обвинений, так как избраны не для суда, а для примирения. Сверх того были избраны еще Кокцей, дружественный обеим сторонам, а также со стороны Антония Поллион, а со стороны Цезаря Меценат»[157].

Именно при посредничестве Мецената и Поллиона в октябре 40 года был заключен Брундизийский договор, по которому обе стороны примирялись и обновляли свой союз. Антоний, по требованию войск, женился на Октавии, сестре Октавиана, недавно потерявшей мужа. Кроме того, триумвиры снова поделили провинции: Октавиану отходили все западные провинции, Антонию — все восточные, а Африка оставалась за Лепидом[158].

В это же время активизировался Секст Помпей, который со своим пиратским флотом усилил нападения на Италию и практически полностью лишил Рим хлебных поставок. Начались народные восстания и голодные бунты. Как-то раз взбешенная толпа забросала триумвиров камнями, и они лишь чудом спаслись[159]. Октавиан понял, что переговоры с Помпеем неизбежны, и оповестил Антония и Лепила.

Летом 39 года триумвиры встретились с Секстом Помпеем у Мизенского мыса. Было заключено соглашение, по которому Помпей сохранял власть над Сицилией, Сардинией и Корсикой, а также получал провинцию Ахайю и компенсацию за конфискованное имущество его отца. Более того, ему было обещано консульство. Все, кто сражался на его стороне, а там было немало проскрибированных и рабов, получали полное прощение и свободу. Взамен Помпей обязался обеспечивать Рим хлебом, не нападать на Италию и не укрывать беглых рабов[160].

После заключения договора решили устроить пир, и Помпей радушно принял гостей на своем флагманском корабле. «В самый разгар угощения, когда градом сыпались шутки насчет Клеопатры и Антония, к Помпею подошел пират Мен (Менодор. — М. Б.) и шепнул ему на ухо: «Хочешь, я обрублю якорные канаты и сделаю тебя владыкою не Сицилии и Сардинии, но Римской державы?» Услыхав эти слова, Помпей после недолгого раздумья отвечал: «Что бы тебе исполнить это, не предупредивши меня, Мен! А теперь приходится довольствоваться тем, что есть, — нарушать клятву не в моем обычае»[161].

Однако мир продлился совсем недолго. Не выдержав сварливого характера Скрибонии, Октавиан развелся с ней, как только она родила ему в октябре 39 года дочь Юлию, и женился на Ливии Друзилле. Уже весной 38 года вновь начались трения между триумвирами и Помпеем. Кроме того, Антоний так и не передал последнему провинцию Ахайю. Помпей же в ответ вновь начал принимать в свое войско беглых рабов и активно мешать снабжению Рима зерном[162]. Октавиан понимал, что война с Помпеем неизбежна в самое ближайшее время.

И это время пришло, когда на сторону триумвиров перешел уже упоминавшийся Мен (или Мено-дор), один из пиратов Секста Помпея. Он передал Октавиану не только корабли, имевшиеся у него, но и контроль над Корсикой и Сардинией[163]. На очереди была Сицилия. Собрав свой флот, присоединив к нему корабли Менодора и передав их под командование последнего, Октавиан объявил войну Сексту Помпею.

Первое морское сражение состоялось в июле 38 года при Кумах. Менодор одержал победу над флотом Помпея[164]. Последующее морское сражение при Скилле оказалось для Октавиана неудачным. Более того, почти весь его флот погиб в результате разыгравшейся бури. По сообщению Аппиана, «когда ветер стал сильнее, всё пришло в беспорядок, суда разбивались, срываясь с якорей, наталкивались или на берег, или одно на другое. Стоял общий вопль ужаса, стенаний, призывов бесцельных, слов нельзя уже было расслышать. Кормчий не отличался от простого матроса ни знанием, ни умением командовать. Гибель постигала одинаково как находившихся на судах, так и бросавшихся в море и погибавших среди волн прибоя. Море было полно парусов, обломков, людей, трупов. Если кто спасался и выплывал к суше, то и его волны разбивали об утесы. Когда к тому же и море было охвачено волнением, обычно бывающим в этом проливе, это еще более смутило неопытных, и корабли, тогда особенно сильно носимые ветром, разбивались один о другой. К ночи ветер еще усилился, так что гибли уже не при свете, а во мраке. Всю ночь продолжались вопли и призывы родственников, бегавших по берегу, называвших по имени находившихся в море и оплакивавших их, если они не отзывались, как погибших. С другой стороны раздавались призывы находившихся в море, показывавшихся над волнами и призывавших тех, кто был на берегу, на помощь. Беспомощны были и те и другие. И море для пытавшихся в него войти и находившихся еще на кораблях, и суша — вследствие бури всё было столь недоступно, так как волны разбивали всё о скалы. Буря была столь необычайной силы, что находившиеся наиболее близко к берегу боялись ее, но не могли ни спастись в море, ни оставаться близко к берегу. Теснота места, природная недоступность его, сильное волнение, ветер, разбивавшийся об окрестные горы, бурные порывы, тяга вглубь, надвигавшаяся на всё, не давали возможности ни оставаться на месте, ни бежать. Положение ухудшалось еще мраком совершенно черной ночи. Люди погибали, не видя друг друга, одни, объятые страхом и кричавшие, другие спокойно, готовые ко всему; некоторые сами искали смерти, отчаявшись в спасении»[165].