Ее создатели задумывали иное. Она родилась в лаборатории, милостью Общества селекционных программ. Бедный ребенок не мог угнаться за остальным выводком, и ее вышвырнули на Землю для рабского труда.

Мы встретились пять лет назад на погрузочной платформе за пределами Эхо-Сити. Я передал одну штуковину коллекционеру и решил отметить это дело парой коктейлей. Вольга нашла меня в переулке, валяющегося в луже крови глубиной сантиметра два. После того как я опрокинул десяток бокалов, меня подрезали, ограбили и бросили умирать двое местных чернозубых. Она отнесла меня в больницу, а я в знак благодарности отвез ее на Луну, единственное место, куда ей на самом деле хотелось. С тех пор она следует за мной. Обучать ее ремеслу – мое любимое хобби.

Как и я, Вольга облачена в черный неопластовый комбинезон, скрывающий тепловую сигнатуру. Она все еще держит крышку саркофага у меня над головой в полумраке музейного склада.

– Можешь уже прекратить рисоваться, – бурчу я.

– Не завидуй, что я могу поднять то, что тебе не под силу, человечек.

– Тсс! Не рявкай так громко.

Вольга морщится:

– Извини. Я думала, Кира отключила систему наблюдения.

– Просто заткнись, – раздраженно говорю я. – Не прыгай на минном поле. – Старая поговорка легиона заставляет меня чувствовать себя даже старше застарелой боли в правом колене.

– Слушаюсь, босс. – Вольга напускает на себя смущенный вид и осторожно ставит каменную крышку на пол, а потом протягивает руку, чтобы помочь мне выбраться.

У меня вырывается стон. Даже с золадоном я ощущаю каждую рюмку, понюшку и затяжку своих сорока шести лет. Я виню легион в том, что он украл добрую четверть этих лет. Восстание – в том, что украло еще три года, прежде чем я поумнел и откололся. А потом я ругаю себя за то, что провел остальные годы так, словно меня ждет вторая жизнь на конце радуги.

Я не нуждаюсь в зеркале, чтобы понять, что превратился в подержанную модель самого себя. У меня красноречиво опухшее лицо человека, слишком часто прикладывавшегося к бутылке, и тощее тело, которому даже десятилетние занятия в гравитационных спортзалах легиона не помогли нарастить мышечную массу.

Я собираю зеленые обертки своего обеда из филейных кубиков и венерианских имбирных водорослей и обрызгиваю саркофаг аэрозолем ДНК с черного рынка, а потом убираю мусор и баллончик в рюкзак. Подняв термокапюшон, жестом велю Вольге надеть свой. Двух других членов нашей команды мы находим за четырехметровым штабелем ящиков – они сидят перед укрепленной дверью склада.

– Добрый вечер, – говорит, не оборачиваясь, наш стиляга Дано, молодой прыщавый алый. – Скрип твоих коленей слышен за сто метров, Жестянщик. Им не хватает немного уличной смазки. Я знаю одного типа из авторазборки, который тебе поможет.

Я игнорирую Дано с его терранской сверхфамильярностью.

Мне нужно больше компаньонов с Луны. Черт, я даже согласен на сварливого марсианина. Терранцы – невыносимые болтуны.

Моя взломщица-зеленая, Кира, тоже терранка, стоит на коленях и возится с внутренней частью биометрического замка. Инструменты разложены на полу рядом с дверью – отсюда Кира будет вести поддержку. Девушка немного нервная и не очень-то любит выходить на танцпол. За последние годы я несколько раз нанимал Киру, но мы не близки. Она такая же, как большинство лайми, – раздражительная и эгоистичная, с процессором вместо сердца. Особенно часто она язвит в адрес Вольги. Но мне плевать. Я еще в девять лет пришел к выводу, что большинство людей – лжецы, сволочи или просто тупые. Она хороший хакер, и это все, что меня интересует. В наше время трудно найти хакера-фрилансера. Корпорации, от криминальных до солидных, подгребают под себя все таланты.

Кира и Дано невысокие, и отличить их друг от друга в этих черных комбинезонах с капюшоном можно лишь по выпирающему животу Киры, ну и по тому факту, что сейчас Дано делает растяжку для исполнения своей роли и напевает себе под нос какую-то дурацкую песенку алых.

За Дано я присматриваю меньше, чем за Кирой. Его я знаю с тех пор, как он был уличным крысенышем, только-только прилетевшим с Земли и чистящим карманы на Променаде, а прыщей у него было больше, чем волос на голове.

Кира трудится над дверной «начинкой»; в левой руке у нее выходной разъем, передающий беспроводной сигнал от двери на оборудование у нее в голове. Два металлических полумесяца, набитых аппаратурой, и две линии связи, встроенные в ее череп, идут от висков к ушам, а оттуда к основанию черепа. Я вижу их выпуклости под термокапюшоном.

– Дверная сигнализация? – интересуюсь я, когда Кира отодвигается от двери.

– Разумеется, выключена! – огрызается она. Капюшон приглушает голос. – И магнитный замок сдох. – Она смотрит на Вольгу – та, опустившись на колени, достает из черного футляра свою компактную штурмовую винтовку. – Что, ворона, собираешься сегодня нарушить свое правило?

– Погодите, у нас что, сегодня предписание на убийство? – нетерпеливо спрашивает Дано.

– Нет. Мы не нарушаем никаких правил, – отвечаю я. – Но если что-то стрясется, эта бледная леди – мой ходячий страховой полис. Знаешь, как говорят: и в аду не найдешь фурии, которая сравнится с женщиной, вооруженной рельсотроном.

Руки Вольги в перчатках собирают оружие. Она достает три изогнутые обоймы с патронами и крепит их к комбинезону клейкой лентой. Каждая обойма помечена цветной полосой согласно типу заряда: паралитический яд, электроразряды, пули с галлюциногеном. Ничего смертоносного. Чертовски неудобно иметь телохранителя – машину для убийства, которая отказывается убивать. У меня таких ограничений нет. Я касаюсь пистолета на бедре, проверяя, надежно ли закреплена ножная кобура. Это движение уже превратилось в рефлекс. Снова смотрю на Киру:

– Ты дожидаешься, чтобы я спросил об остальных системах сигнализации?

– Лайми не смогла добраться до всех, – говорит Дано, лежа на полу.

Он завел ногу за голову, растягивая подколенную связку таким оригинальным способом.

– Это так?

– Угу, – бурчит Кира.

Дано смотрит на меня; его лицо спрятано под тонким облегающим пластиком термокомбинезона.

– Говорил же я – надо нанимать Гератрикса.

– Гератрикс теперь в синдикате, – бормочу я.

Дано склоняет голову в притворной печали:

– Еще один ушел в треклятую тьму.

– Я не виновата, – тихо оправдывается Кира. – Они обновили свою систему. Теперь там новые протоколы, правительственные. Мне потребовалось бы минут тридцать, чтобы войти. Черт, да даже команде республиканских звездных хакеров понадобилось бы не меньше двенадцати…

Я вскидываю руку.

– Слышите? – шепчу я, и все прислушиваются. – Это звук твоего дохода, разрезаемого пополам.

– Пополам?

– Половина работы – половина оплаты.

Терпение у Киры – что хоботок клеща. Ее рука опускается на мультиган, висящий на бедре. Однако Вольга делает шаг в ее сторону,