чрезвычайно удовлетворительными, но данный предмет будет его последним приобретением, завершением его коллекции. Таким образом, мы прекращаем наше сотрудничество. В дальнейшем ваши услуги не потребуются.

– Что ж, моему банковскому счету будет не хватать вас, – вздыхаю я, ощущая тошнотворную пустоту от осознания того, что больше нет работы, ждущей своего часа. Впервые за три года у меня не будет ничего под рукой. – Увы, ничто хорошее не вечно. – Я встаю и протягиваю руку высокому белому. Он осторожно встряхивает ее. Я продолжаю удерживать его ладонь. Платиновые кольца на моем указательном пальце впиваются в его кожу, тонкую, как папиросная бумага. – Так что же, вы мне даже не намекнете, для кого я воровал все это время? – Осло отдергивает руку, я же смотрю на него с прищуром. – Всего лишь намек.

Он бросает на меня ответный пристальный взгляд.

– Почему любопытство сгубило кошку? – спрашивает он меня.

– Разгадывание загадок – это часть требований к работе?

Осло улыбается:

– Потому, что кошка наткнулась на анаконду.

После ухода Осло я задерживаюсь в номере достаточно надолго, чтобы приглушить горечь его слов еще парой стопок водки. За окном корчится мой город башен. В темноте он выглядит красивее.

Лениво просматриваю содержимое своей адресной книги – чем бы отвлечься? Это море обломков: исследованные мною во всех подробностях тела, затянувшиеся и исчерпавшие себя полностью отношения… Захлебываясь в этом жалком цифровом болоте, глядя на город, который никогда не спит, в окружении миллиарда дышащих ртов я ощущаю, как в мою душу закрадывается отчаяние. В последний раз наливаю себе спиртного, желая погрузиться в полное бесчувствие.

Полдня спустя, после короткого сна и тарелки похмельной терранской лапши, я встречаюсь со своей командой, чтобы поделить деньги, хотя компания из меня сейчас неважная из-за годовщины. Ребята набились в кабинку претенциозного бара «Южный променад» на окраине Старого города и пьют коктейли яркой расцветки. Вольга вертит в массивных пальцах розовый зонтик. Сам бар находится в выпотрошенном корпусе старого рекламного дирижабля – его отремонтировал какой-то умелец, желая извлечь прибыль из иронии. Кажется, ему это удалось, несмотря на нормирование военного времени.

В баре полным-полно солдат, лощеных, разряженных серебряных, которые тусуются стайками, а также нуворишей из зеленых и медных. Все они оказались возле нужных рычагов, чтобы с появлением свободного рынка начать делать деньги, и теперь окружены прилипалами, сопровождающими их, словно стервятники с броским оперением. Это в основном средние цвета, и многие из них нервно поглядывают на Вольгу. Наша крупная девушка заказала для меня нечто, именуемое «Фурия с Венеры». Коктейль темный, как и давшая ему название Аталантия Гримус, и у него вкус лакрицы и соли. От каких-то его компонентов у меня перед глазами все дрожит, а в паху что-то набухает.

– Ну как тебе? – с надеждой спрашивает Вольга.

– На вкус как задница Повелителя Праха. – Я отставляю коктейль в сторону.

Вольга удрученно смотрит в стол. В мое затуманенное сознание медленно проникает жалость, а потом притупляется. Терпеть не могу такие бары.

– Ты знаешь, какова на вкус задница Повелителя Праха? – интересуется Кира.

– Да ты только глянь, сколько ему лет, – отвечает Дано, отрываясь от созерцания красивого топа розовой у барной стойки.

Девица нервно поглядывает на его пирсинг в носу. Голова Дано выбрита наголо в популярной манере черных драконов.

– Наш мелкий прожил достаточно, чтобы испробовать все.

Я игнорирую его реплику, пытаясь удержать приятные ощущения от водки Осло. Там, куда я направляюсь, они мне понадобятся.

– Чья была идея собраться в этой коммерческой дыре? – спрашиваю я.

– Не моя, – отзывается Дано, поднимая руки. – Здесь слишком мало голых сисек.

– Это моя идея, – с вызовом говорит Кира. – О нем писали в «Еженедельнике Гипериона». Видишь ли, Эф, людям свойственно получать удовольствие от смены обстановки. От чего-то нового.

– «Новое» обычно означает, что кто-то пытается сделать деньги на чем-то старом.

– Не важно. Это лучше, чем та забегаловка, куда ты ходишь травить свою печень. Здесь я, по крайней мере, не боюсь чем-нибудь заразиться прямо на входе.

– Давайте покончим с этим.

Я достаю свой датапад, поворачиваю, чтобы всем было видно, и перевожу долю каждого на его счет. Конечно, они сами увидели бы изменение баланса на своих датападах, как только я провел бы операцию в сети. Но есть что-то несказанно человеческое и приятное в том, чтобы лично понаблюдать, как движением пальца распределяются деньги.

– Готово, – говорю я. – По шесть сотен на каждого.

– И лайми столько же? – удивляется Дано. – Я думал, она получит половину.

– Черт возьми, тебе какое дело? – огрызается Кира.

– Остальные сделали свою работу без единой заминки. – Он снова пялится на ту девушку из розовых, разговаривающую с друзьями. – Так почему бы нам не получить небольшую премию за эту операцию?

– Мне не нужно никаких премий, – говорит Вольга.

Дано вздыхает:

– Ты не помогаешь делу, любовь моя.

– Какого хрена тебе причитается компенсация? – Кира подается вперед и свирепо смотрит на Дано из-за плеча сидящей между ними Вольги. – Что ты вечно суешь нос в чужие дела? Почему бы тебе не заняться собой? Лучше вылечи заразу, которую ты подцепил в трусах у розовых!

Я встаю:

– Ну что ж, это было весело. Постарайтесь ничего тут не подхватить.

– И он уходит, словно охотник на драконов. – Дано бросает взгляд на свой новенький сверкающий хронометр. Его стрелки украшены рубинами. – Две минуты ровно.

– Когда следующее дело? – спрашивает Кира.

– Да, босс, – говорит Дано. – Когда следующее дело? Кире надо оплачивать счета.

Она показывает ему средний палец и смотрит на меня с отчаянием, которое, похоже, предпочла бы скрыть. Жалкая картина.

– Ну так что? У твоего человека есть новая работа, верно?

– Не в этот раз. Мы все сделали.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что сказал. – Увидев, что по оконным стеклам стекают капли дождя, я поднимаю воротник.

– Эфраим, – жалобно говорит Вольга. – Ты только пришел. Ну хоть выпей. Давай закажем тебе что-нибудь еще?

Она подавленно глядит на меня, и на мгновение я задумываюсь над этим вариантом, но красноречивое молчание в зале заставляет меня обернуться. Вижу, как перед металлической дверью дирижабля маячат две высоченные фигуры. Золотые. На них черные куртки с погонами легиона; плечи возвышаются над головами прочих посетителей. Ауреи самоуверенно обшаривают зал взглядами, а потом один из них замечает ту розовую, на которую положил глаз Дано, и размашистым шагом направляется к барной стойке. Ему уступают место, и он без лишних церемоний заводит знакомство с красоткой. На груди у него значок – железный грифон. Аркосово отродье. Дано опускает глаза. Рука золотого медленно ложится на талию