— Гм, — проворчал Отрыжка, рассеянно почесывая за ухом.

— Ваша цель — помешать их планам. О чем бы Маккол ни попросил Мэг, ваша задача — не дать ей это осуществить.

Отрыжка кивнул. ВЕНИК дело говорит. На свой на глючный лад.

— Хорошо. Тогда надо наведаться в квартиру, поглядеть, как бы вставить врагам палку в колеса.

ВЕНИК насупился:

— Я не снабжен периферией, позволяющей производить указанную операцию.

— Да я имею в виду не настоящую палку, болван виртуальный! Это поговорка. Ну, знаешь, когда говорят «здоровый как лошадь», то вовсе не имеют в виду, что ты — лошадь, за исключением того случая, когда это действительно так

Видение какое-то время ворочало мегабайтами, а затем воскликнуло:

— Я вас понял, Отрыжка-сан! Вы говорили метафорически, а данный файл не включен в мою память. Достопочтенный Миюши счел, что он не понадобится при осуществлении нашего задания.

Отрыжка заворчал:

— Достопочтенный Миюши может засунуть свой файл в...

Но прежде чем Отрыжка успел завершить свою, вне всяких сомнений, очень красочную и обидную фразу, его мозг пронзила яростная боль. Не физический мозг, разумеется, — тот уже давно сгнил в дешевом сосновом гробу. Но духовная боль бывает порой ничуть не менее мучительна, чем физическая.

Когда в ушах у Отрыжки наконец перестало звенеть, он увидел холодный взгляд ВЕНИКа, направленный на него.

— Тот, кто оскорбляет Величайшего, активизирует тем самым отрицательную обратную связь. Нерационально с вашей стороны.

— Афф, — тявкнул Отрыжка. — То есть врубился.

— Совершенно не обязательно переводить для меня ваши слова на английский, — прокомментировал ВЕНИК — Я бегло говорю на четырнадцати собачьих диалектах, включая весьма отрицательное наречие питбулей.

Отрыжка зарычал:

— Тогда начинаем действовать. Квартира старикашки сразу за углом.

— Хай, Отрыжка-сан.

Они пересекли двор. По пути Отрыжка опрокидывал мусорные баки, скамейки и даже небольшие машины — ему нравилось забавляться полтергейстом. ВЕНИК парил у него за плечом, неодобрительно покачивая головой, и вид у него при этом был настолько недовольный, насколько на это способна голограмма.

В числе прочего Нора, очевидно, пропила и машину, поэтому в Дублин пришлось отправиться поездом. Поскольку Лоури был пенсионером, он мог путешествовать по своему проездному только вторым классом, так что ему пришлось беседовать с невидимой спутницей на глазах всего вагона.

— Итак, куда и зачем мы едем, Маккол?

Лоури очнулся от дремы:

— А?

— Поцеловать Цецилию. Первое из Четырех Желаний. Что оно означает?

Старик чуть не испепелил ее колючим взглядом.

— Именно то оно и означает. Существует женщина, которую зовут Цецилия. И я должен поцеловать ее.

— Ясно. Но почему?

— Не задавай вопросов. Просто делай то, зачем тебя сюда послали.

Мэг нахмурила лоб и взлетела над сиденьем на шесть футов.

— Ты же знаешь, что я просто хочу помочь тебе. А немного вежливости тебе совсем не помешает.

— Вежливость? — фыркнул Лоури. — И кто это взялся учить меня хорошим манерам? Та, что вломилась в мой дом и сделала меня калекой? Та, что сыграла такую жестокую и злую шутку со своим отчимом?

Мэг почувствовала, как злоба начинает душить ее от одного только упоминания Франко.

— Кто тебе об этом рассказал?

— Он сам.

— Так ты знаком с Франко?

Лоури заерзал на сиденье.

— Он приходил ко мне извиняться, после того... случая.

Мэг почувствовала, как гнев сотрясает каждый ее атом. Даже после смерти одна мысль об этом человеке приводила Мэг в бешенство.

— Бедняга, — добил Лоури. — По сравнению с ним я легко отделался!

Мэг не могла поверить собственным ушам.

— Тебе его было жалко?

— Еще бы мне его не было жалко после того, что ты с ним сделала!

— Он заслужил это, — прошипела Мэг. — Он заслужил гораздо худшего!

— Не знаю уж, — хмыкнул Лоури, — заслужил ли такое хоть один человек на свете. Это было...

— Справедливо, — отрезала Мэг. — Это было справедливо. Этот урод продал драгоценности моей мамы. Он продал ее браслет с брелоками, к которому мы подвешивали по новой подвеске каждый год. И он смотрел наш телевизор и сидел на нашей софе. Он столько на ней насидел, что она перестала быть нашей. Он продавил ее посередине своей толстой задницей.

Лоури вгляделся в лицо девочки.

— И, поди, ты еще от него пару раз схлопотала по шее, верно?

На какой-то миг повисло молчание, а затем Мэг опустилась обратно на потрескавшееся сиденье.

— Давай не будем переводить стрелки, Маккол, — сказала она внезапно. — Лучше расскажи мне, кто такая эта Цецилия? И почему ты так уверен, что она не свернет тебе нос на сторону, как только ты попытаешься чмокнуть ее?

Лоури прислонился к окну и извлек из нагрудного кармана толстую, похожую на сардельку сигару.

— Цецилия Броган, — вздохнул он, вертя колесико на старинной бензиновой зажигалке.

Вспыхнувшее пламя воняло ничуть не лучше сигары. Мэг, словно завороженная, смотрела, как дым проходит через ее живот насквозь.

— Цецилия Броган — это та девушка, на которой я был должен жениться. На ней, а не на этой старой пьянчужке Норе. Цецилия была настоящая женщина. Теперь таких уже не делают...

— Почему не делают? Материал кончился?

— Нет.

— Завод закрыли?

— Может, ты все же заткнешься? — проворчал Лоури, перебивая Мэг. — Это просто такое выражение. Оно означает, что Цецилия уникальна. Другой такой нет и не будет.

— Ах, вот как.

— Однажды, когда я назначил ей рандеву...

— Кого, кого?

Лоури почувствовал, что у него начинает болеть голова.

— Это такое выражение! У нас было свидание. Я назначил ей свидание.

— Понятно.

— Прежде всего мы пошли в кинотеатр на О'Коннелл-стрит.

— Что там показывали?

Лоури бросил на привидение сердитый взгляд.

— Я не помню, — начал он, но тут морщины у него на лбу разгладились и он воскликнул. — Вспомнил! Это была «Маска Зорро»!