– Что ты этим хочешь сказать, Наташ? – Ирина растерялась, поспешив отвернуться.

– Ты ведь тоже там вчера была, я имею в виду на работе. Сама говорила. И не только ты, а и лярва его двухвостая тоже навещала. Мне его секретарша сказала. До-олго сидели запершись. Богат был на визиты последний день жизни моего муженька, ничего не скажешь!

Ой, как Ирине не понравился тон, которым Наташа все это выговаривала. Особенно последняя фраза была полна зловещего подтекста. Да такого, что не захочешь, а задумаешься. А что, если…

А что, если смерть Генки не случайна? Что, если, что, если?..

Господи, ну помоги не думать о подруге так! Наставь ее на путь истинный! Изгони все подозрения!!!

Ну не получалось, хоть убейся! Не выходило и не клеилось думать иначе! Маленьким поганым червем ворочалось и ворочалось внутри: а что, если это Наташка? Что, если она и впрямь отомстила своему неверному мужу? Но как?! Как подруга смогла довести его до приступа? Или это был не приступ вовсе?

– Меня небось подозреваешь, Ирка? – вдруг выпалила Наташа и совершенно не к месту расхохоталась, громко и зло. – Подозреваешь, подозреваешь, не смей отказываться! Только не выйдет у тебя ничего, так и знай! Не выйдет!

– Что не выйдет? – промямлила она, избегая смотреть в глаза подруги.

Последние, кажется, даже мерцали теперь полубезумным светом из-за дымовой сигаретной завесы. Не захочешь – передернешься.

– Обвинить меня ты не сумеешь, поняла! – Наташа подскочила с места, с грохотом опрокинув табуретку. – Вскрытие констатировало смерть от сердечного приступа. Ни синяков, ни ссадин, ни царапин! Ни следов укуса зубов полоумной бывшей жены, если хочешь. А теперь… Теперь ступай отсюда, дорогая. Не хочу тебя видеть.

– А… – Ирина попятилась к выходу, запутавшись окончательно и в мыслях своих, и в словах подруги, в проницательности ее болезненной. – А как же похороны, Наташ?

– Похороны послезавтра, в двенадцать панихида. Подходи.

Она сгорбилась, согнув колени, подняла с пола опрокинутый табурет, поставила его к столу и снова села, воткнув в рот очередную сигарету. На Ирину она больше не обернулась. И даже не качнула головой, когда та, зажав свою сумку под мышкой, зашла в кухню попрощаться. Буркнула только едва различимо:

– Ушла в себя, приду не скоро…

Все было ясно – говорить с ней Наташа больше не будет. И уж тем более не снабдит ее адресом Генкиной любовницы. Еще чего доброго заподозрит в каком-нибудь тайном сговоре с той женщиной. Оскорбится еще, быть может.

И как же теперь действовать? Как отыскать эту незнакомку?

Отправиться с опросом по домам? Глупо, она даже имени ее не знает. Не станешь же искать «двухвостую лярву», как называла ее Наташа. К тому же непонятно, какой именно смысл та вкладывала в эти слова.

Отправиться в больницу с вопросами тоже неумно. Нет, Ирина, конечно же, знала, куда поступил Степашка, заболев. И день запомнила хорошо, и могла бы навести справки, докопавшись, кто из детских врачей дежурил в тот день. Но не факт, что кто-то станет с ней разговаривать. Вряд ли кто захочет выдать свою несчастную коллегу.

Или нет?..

Она и в самом деле показалась Ирине раздавленной горем. Ее горе было очень тихим, очень скорбным и еще не вполне осознанным. И Ирина мгновенно узнала эту женщину, стоило ей выйти из подъезда, где раньше дружной семьей проживали ее друзья, и наткнуться на нее взглядом.

Да, это точно она, решила Ирина тут же, заметив на скамеечке в пяти метрах от подъезда молодую эффектную блондинку. Та сидела с неестественно выпрямленной спиной, не касаясь спинки скамейки. Комкала в руках носовой платок и с непонятным ожиданием смотрела в упор на приближающуюся по дорожке Ирину.

Она не специально шла в ее сторону, конечно, просто путь ее пролегал именно так, а не иначе. Можно было бы пойти другим путем, может, и пошла бы. Хотя и жаждала с ней встречи минуту назад. А когда увидела, струсила тут же.

Вот что она ей скажет? О чем спросит?

«– Это не вы отправили на тот свет Степашку, неправильно диагностировав его заболевание и вколов ему не то лекарство?

– А какой мотив у вас был? Генку заполучить?

– Чего тогда не уберегли его? С чего не контролировали его сердцебиение?»

К кому-то другому Ирина, может, и обратилась бы с подобным перечнем вопросов. Если бы еще и было время на подготовку, уж она бы тогда не сробела точно. Она бы тогда приперла, она бы тогда…

К этой даме не могла ворваться в душу. Почему? Да потому, что та неожиданно понравилась ей. Понравилась сразу, как только Ирина ее увидела. И не потому, что та оказалась молодой блондинкой с полным набором умопомрачительных телесных стандартов, а потому, что, увидев ее, сразу поняла: это не она! Она никогда не смогла бы хладнокровно убить! Это какое-то трагическое стечение обстоятельств. Какой-то нелепый рок. Чудовищная шутка ошалевших небес. Это кто-то там высоко за них – за Генку и за эту светловолосую врачиху – решил вдруг начать жонглировать жизнями. Их жизнями!

– Здравствуйте, – пробормотала она, осторожно вставая со скамейки, когда Ирина поравнялась с ней. – Вы Ирина?

– Да, здравствуйте. Я Ирина.

Как хорошо, что она заблаговременно прикрыла глаза темными стеклами очков и может теперь без зазрения совести таращиться на незнакомку, и вовсю ее рассматривать, и сравнивать, и сопоставлять, и прикидывать. Не хотелось, конечно, но с прискорбием приходилось осознавать: Наташка проигрывала молодой сопернице во всем.

– А я вас, наверное, жду, – так же тихо и бесцветно проговорила та.

– Наверное?

Ирина сложила губы в скептической ухмылке. Невзирая на неожиданную симпатию к незнакомке, вдруг так обидно стало за Наташку. Хоть и обезумела та буквально, и вела себя в последнее время по-хамски, и под страшное подозрение подпала, но подруга ведь. Не сбросишь же со счетов несколько лет преданных отношений. А вот Генка сбросить сумел, гад такой!

Сбросил, как балласт, ради этой вот обалденной красотки. Конечно, хороша. Конечно, с пониманием и без нервов. Но что делать тем, кто обветшал рядом под гнетом будней? Куда им деваться с поруганными надеждами? А коли еще и такое страшное горе навалилось, то как поступать?

Ирина запаниковала.

Она ведь только что нашла оправдание Наташкиной ненависти. А коли так, то и возможную месть с ее стороны вполне сможет оправдать. Нет, но…

– Да, я вас жду, – чуть тверже повторила незнакомка и тут же снова: – Наверное.

– Так определитесь, – посоветовала ей не без яда Ирина, разозлившись прежде всего на себя.

Чего надумать успела за пару минут буквально, а! Всех ей сразу стало жалко, всех готова понять, простить. А дело-то дрянное, дело замешено на человеческих жизнях, которые кому-то вдруг приспичило оборвать. Если это беспощадное провидение, еще куда ни шло, с этим трудно мириться, но приходится. А если нет, то что тогда?!