— Мое имя — Изабелла Юрьевна Милявская, — представилась дама.

— А я Люся Лютикова.

— Скажу честно: сначала я не согласилась на это предложение, — продолжала клиентка. — Можно даже сказать, с негодованием его отвергла. Знаете, мы были так воспитаны — все обществу, ничего себе. Но сейчас настали другие времена. Неспокойно стало жить. Куда исчезают бюджетные деньги? Что будет с моей пенсией через несколько лет? Она и сегодня-то крошечная. В сложившихся обстоятельствах я не вижу другого выхода. Я должна защищать свое благосостояние.

Дама быстро зыркнула на меня, проверяя мою реакцию.

— Да-да, я вас понимаю, — скорбно закивала я. Я бы тоже, наверное, защищала свое благосостояние, будь оно у меня. А жить в Москве действительно неспокойно, кто бы спорил. Каждый день мирные граждане рискуют стать жертвами убийства, грабежа или мошенничества.

— Скажите, а медицинскую справку вы мне сами сделаете? А то у меня есть знакомый психиатр, он мог бы помочь…

Я с опаской уставилась на клиентку. При чем тут психиатр? Она что, душевнобольная?

— Мне кажется, лучше все-таки обращаться к знакомым, — посоветовала я. — Сами знаете, какие у нас врачи.

— Да-да, — горячо подхватила дама, — не будем выносить сор из избы. Дело все-таки не совсем… обычное, что ли. Но вы ведь гарантируете, что меня не привлекут к уголовной ответственности? И что квартира при любых обстоятельствах останется моей?

Тут в моей голове что-то щелкнуло. До меня наконец-то стали доходить все эти намеки. Матерь Божья! Да ведь мы сейчас обсуждаем план какой-то квартирной аферы! Вот только детали ее мне, увы, неизвестны. А интересно было бы узнать! Я напустила на себя самый проникновенный вид и вкрадчиво произнесла:

— Изабелла Юрьевна, не могли бы вы рассказать мне вашу ситуацию? Честно говоря, Аркадий Васильевич не дал мне никаких подробностей. А в нашем деле любая мелочь важна.

— Ну конечно, дорогая. Надеюсь, вы разрешите мне вас так называть?

* * *

Умная женщина, расставаясь с мужчиной, обирает его до нитки. У Изабеллы Юрьевны Милявской судьба сложилась иначе: каждый муж при разводе оттяпывал у нее свой кусок пирога. Первый, виолончелист весьма средних способностей, отсудил себе двухэтажную дачу под Зеленоградом. Второму, математику, изучавшему вероятностные модели, отошел автомобиль «Волга» белого цвета. Третий муж, молодой повеса без определенных занятий, получил в качестве отступного за развод половину квартиры.

О потере дачи Изабелла Юрьевна не очень-то жалела: она не любила жить на природе. Машина ее и вовсе не интересовала, с ней было столько хлопот: мыть, ремонтировать, проходить техосмотр. А вот о бывшей квартире женщина вспоминала часто и, случалось, со слезами на глазах. Из добротной кирпичной «двушки» на Новослободской улице ей пришлось перебраться в однокомнатное панельное чудовище, расположенное в пятнадцати минутах ходьбы от метро «Медведково».

Изабелла Юрьевна все бы отдала, лишь бы вернуться в центр столицы, где рукой подать до театров и кипит настоящая жизнь. Но проблема заключалась в том, что отдать ей было нечего. Все, что у нее осталось, — это пенсия. Достаточно большая, если смотреть по стране в целом, но совершенно мизерная, если попытаться прожить на нее в Москве. Особенно если учесть, что Изабелла Юрьевна привыкла жить на широкую ногу.

Когда-то Изабелла Юрьевна была певицей, играла в Театре оперетты. Правда, до ведущих партий она так и не доросла, довольствовалась третьесортными ролями: «Кушать подано», зато в вокальном исполнении. Однако данное обстоятельство никак не мешало ей зарабатывать на стороне. Изабелла Юрьевна регулярно отправлялась с гастролями по стране.

Конечно, в турне не значились такие крупные города, как Ленинград, Киев или Куйбышев. В ее списке фигурировали, главным образом, Мелитополь, Жмеринка и поселок городского типа «Вперед, к заре коммунизма!». И концерты были не сольные, а состояли из нескольких выступающих. Обычно Изабелла Юрьевна шла между фокусником и чревовещателем. Душераздирающим голосом, больше похожим на блеяние бешеной козы, она пела арии из оперетт. Те немногочисленные слушатели, которые имели хоть какое-то отношение к музыке, приходили в легкое замешательство. Большинству же все было по барабану. Билеты на концерт бесплатно выдавал профком, в буфете продавали коньяк и бутерброды с колбасой (жуткий дефицит по тем временам), — в общем, народу было не до завываний столичной дамы.

Нельзя сказать, чтобы эти турне приносили артистам славу. Но денежки капали. И дача, и машина, и румынская мягкая мебель в гостиной, и польский спальный гарнитур — все было приобретено на «гастрольные» рубли. Надо отдать должное Изабелле Юрьевне: она не была скупа. Легко расставаясь с мужьями, женщина так же беззаботно отдавала им движимое и недвижимое имущество. И только сейчас, оказавшись на задворках Москвы, она призадумалась: ведь у нее нет никаких сбережений! Если не считать нескольких золотых украшений, которые можно продать в случае экстренной нужды, то пенсия — это ее единственный источник дохода. Бывшая актриса была убеждена: старость уродлива сама по себе. Но в совокупности с нищетой этот отрезок жизни становится вообще невыносимым. Изабелле Юрьевне стало по-настоящему страшно. И она решила действовать.

Женщина заглянула в агентство недвижимости «Метраж», чтобы выяснить, какие у нее перспективы. Молоденький риелтор, чем-то смахивающий на ее третьего мужа, предложил ей такой вариант. Можно продать квартиру в Москве, купить в провинции и получить доплату. Чем дальше в глубь необъятной страны она уедет, тем больше будет доплата. Перед глазами актрисы призраком из прошлого замаячила Жмеринка. Изабелла Юрьевна вздрогнула и категорически отказалась покидать столицу.

Риелтор потерял к ней интерес и скучным голосом посоветовал:

— Ну, тогда обратитесь к Аркадию Васильевичу. Он объяснит вам, как можно продать квартиру с отсрочкой заселения.

Аркадий Васильевич Бабиченко внимательно выслушал бывшую актрису и сделал вывод:

— Я так понимаю, что вы не планируете уезжать из Москвы. Более того, вам бы хотелось перебраться в центр. Но у вас нет на это средств. Я прав?

Изабелла Юрьевна замерла с открытым ртом. Для нее, патологически не умеющей слушать других людей, подобное проникновение в чужие мысли казалось чудом.

— У меня есть одно предложение, которое должно вас заинтересовать. Но сначала мне надо взглянуть на вашу квартиру, — сказал Аркадий Васильевич.

Они отправились в Медведково, где риелтор осмотрел типовушку и вынес вердикт:

— Конечно, не бог весть что, но продать можно.

— Как это — «продать»? — испугалась Изабелла Юрьевна. — Я продавать не хочу.

— Не бойтесь, квартира останется у вас. И прибыль тоже. Тут вот какое дело…

По мере того как риелтор излагал суть своего предложения, в душе у пенсионерки боролись две силы. С одной стороны, ей хотелось гордо вскинуть голову и царственным тоном приказать: «Пошел вон! Я — порядочная женщина и в мошенничестве не участвую!» Но наряду с праведным негодованием зрело другое, гораздо более сильное чувство — жадность. Изабелла Юрьевна поняла, что теперь ей станет доступна былая роскошь: меха, рестораны, такси, копченая осетрина, духи «Opium», изящное белье и другие мелочи, дорогие сердцу и кошельку. Глупо отказываться от такого шанса. Тем более, что это оказался тот самый хрестоматийный случай: «чтобы у тебя все было, а тебе за это ничего не было».