Она вспомнила о Роберте, сделавшем ей предложение, и то, как она обдумывала свое решение, пытаясь убедить себя, что он для нее не просто средство спасения.

— Ну вот, я расстроил вас, хотя мне меньше всего этого хотелось.

Она покачала головой:

— Нисколько, мне необходимо было узнать правду.

Бар звенел от смеха, наполнялся густым туманом сигаретного дыма.

— Послушайте, Женевьева.

— Я лучше пойду домой, Норман.

— Милая. — Он накрыл ее ладонь своей рукой. — Ну почему вы не хотите попробовать написать о чем-нибудь еще? О чем-нибудь, о чем вы действительно имеете представление, о том, что вам довелось пережить.

Женевьева отдернула руку.

— Избавьте меня от своей снисходительности и опеки. Он потянулся за своим стаканом.

— Ладно, хорошо. Я буду с вами откровенен. Стихи просто ужасны, они напоминают старую засохшую еду, которую продолжают разогревать снова и снова и подают к столу. У вас есть что-нибудь еще?

— Ну… — Женевьева неохотно извлекла свой блокнот и принялась перелистывать страницы. — Я действительно считала, что любовные стихи удаются мне лучше всего, но… думаю, я могу переписать другие стихи и…

— Это все в этом блокноте? — спросил Беттерсон.

— Да.

— Тогда позвольте мне взять его. Если здесь есть что-то стоящее, я найду сам.

— О, но здесь полно набросков, я немного стесняюсь…

— Да ладно вам, оставьте это жеманство. — Он махнул рукой. Покраснев, она через стол подтолкнула к нему блокнот.

— Вы ведь сбережете его, правда? Это… очень личное.

— Конечно. — Он снова криво ухмыльнулся. — Ну а теперь давайте поговорим о журнале, хорошо?

— Не возражаете, если я присоединюсь?

Женевьева, слегка возбужденная разговором с Беттерсоном, садилась в такси на бульваре Монпарнас, напротив кафе «Селект». Обернувшись, она увидела Гая Монтерея.

— Куда вы едете? — поинтересовалась она.

— В «Шекспир и компанию».

Книжный магазин Сильвии Бич с примыкающей к нему библиотекой, расположенный на рю де Л'Одеон, представлял собой центр англо-американского литературного общества Левого берега Сены. Женевьеве стало очень любопытно, что за дела могут быть там у мужчины в светлом костюме в столь неурочный час. И хотя им было не по пути, она кивнула, приглашая его сесть в такси.

— Не могу поверить, что прошло столько лет, прежде чем я, наконец, приехал в Париж, — воскликнул он, положив руку на сиденье позади нее. — Я здесь всего несколько дней, но нигде раньше не чувствовал себя так особенно, как здесь. У меня ощущение, будто я вернулся домой.

— Я чувствую то же самое, — улыбнулась она.

— Здесь все ощущаешь гораздо острее. — Его губы приблизились к ее лицу. — Жизнь мчится стремительней и яростней. Вы так не считаете?

Она знала, что он собирается поцеловать ее и что она не станет этому сопротивляться, несмотря на то, что у нее есть муж и они находятся в общественном месте. И, господи, как было восхитительно чувствовать вкус его губ, его жар. Он протянул руку, чтобы коснуться ее груди, и она снова позволила ему. Она позволила ему запустить руку под ее пальто, под твидовый костюм-двойку, пока он не добрался до ее обнаженной плоти. Она жаждала отдаться неистовому порыву. Она хотела, чтобы он касался ее разгоряченного тела и целовал ее прямо в такси, пока они мчались по городским улицам. Автомобиль пробирался по запруженным транспортом улицам; испытывая легкое головокружение от алкоголя, она просто желала отдаться во власть мгновения и плыть по воле волн. Все происходящее казалось ей нереальным и походило на сон.

Такси подъехало к зданию, в котором располагался «Шекспир и компания». Они вышли, Монтерей расплатился с таксистом.

— Сильвия сказала, что пару ночей я могу переночевать в квартире над магазином, — объяснил он. — Пока не устроюсь достойным образом, ну, вы меня понимаете.

Прохладный вечерний воздух взбодрил ее, теперь она чувствовала себя не так уверенно. Женевьева провела рукой по губам, стирая остатки смазанной помады, он рылся в карманах в поисках ключей.

— Мне казалось, они были где-то здесь…

Похоже, это будет продолжаться вечность. Ее била дрожь. Наконец, он обернулся к ней и пожал плечами.

— Должно быть, я потерял их.

— Возможно, нам следует перейти улицу и постучаться в соседний дом. Сильвия наверняка там.

— Нет, она уехала вместе с Эдриэнн. Мне остается только проникнуть в квартиру через окно.

— Вы шутите.

Он упер руки в бока и взглянул на окно первого этажа.

— Думаю, это не составит особого труда. Я вскарабкаюсь по вывеске.

Такси уже уехало. Алкогольные пары постепенно рассеивались. Он поплевал на руки и цепко ухватился за раму, поставив ногу на карниз.

— Надеюсь, вы смотрите, — крикнул вниз. — Так я выгляжу особенно эффектно. — Он ухватился за вывеску, которая свисала с железного крюка как раз над дверью, на одной стороне было написано название магазина, на другой красовалось изображение самого Шекспира. Когда Монтерей рванулся вверх, крюк угрожающе прогнулся и заскрипел, Женевьева тихо вскрикнула и закрыла глаза.

— Смотрите, не отвлекайтесь, — раздался его голос, словно у него на затылке были глаза и он мог следить за ее реакцией.

Женевьева посмотрела сквозь пальцы и увидела, что он уже забрался на козырек магазина и медленно подбирается к балкону. Теперь она могла вздохнуть спокойно. Несколько секунд спустя он был уже в безопасности и возился с оконным шпингалетом.

— Подождите, сейчас я спущусь и открою дверь.

Стоило им войти внутрь, все изменилось в лучшую сторону. Женевьеве раньше не доводилось здесь бывать, хотя в магазинчике, расположенном этажом ниже, она оказывалась не раз. Здесь было очень уютно, в углу стояли односпальная кровать, кресло, стол и два деревянных стула, а в небольшом закутке располагалась крошечная кухонька. Оттуда выходили две двери.

— Идеальное для меня место, — заметил Монтерей. — Здесь есть все, что может понадобиться человеку, а внизу достаточно книг, чтобы хватило до конца жизни.

Он извлек из кармана пиджака небольшую флягу, а затем принялся рыться в буфете в поисках стаканов.

— Вот так. — Сказал он и наполнил стаканы.

Женевьева сделала глоток, чувствуя, как тягучая жидкость обожгла горло, и обрадовалась возвратившемуся опьянению. Она с любопытством посмотрела на кровать, как вдруг он подошел к ней сзади и принялся целовать ее шею. Она позволила его рукам ласкать свое тело, свои ноги. Когда он запустил руки ей под платье, она глубоко вздохнула. Что она делает?

— Тебе ведь нравится, правда? — прошептал он. — Тебе понравится еще больше.