Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вы ладите с ней?
— С мамой? Конечно.
— Как она относится к вашей писательской деятельности?
— Она считает меня очень талантливым.
— Она одобряет то, что вы живете в бедном квартале?
— Ей больше хочется, чтобы я жил дома, но она уважает мои желания.
— Родители помогают вам, верно?
— Верно.
— И сколько вы от них получаете?
— Шестьдесят пять в неделю.
— Ваша мать никогда не была против этого?
— Чтобы помогать мне деньгами? Нет. С какой стати?
Я тратил гораздо больше, когда жил дома.
— Кто купил билеты на балет?
— Мать.
— Где вы были сегодня утром часов в восемь, Баннистер?
— Здесь.
— Один?
— Да.
— Вас кто-нибудь видел?
— Я печатал, — сказал Баннистер, — спросите соседей. Только мертвый мог не услышать стука. А что? Что я такого натворил сегодня в восемь утра?
— Какие газеты вы читаете по воскресеньям?
— «График».
— А центральные газеты?
— Например?
— Например, «Нью-Йорк тайме».
— Да, я покупаю «Таймс».
— Каждое воскресенье?
— Да. Я каждую неделю просматриваю списки бестселлеров.
— Вы знаете, где находится здание участка?
— Вы имеете в виду полицейский участок?
— Да.
— Кажется, около парка?
— Кажется или точно?
— Точно. Но я не помню…
— Во сколько вы встречаетесь со своей матерью?
— В восемь.
— Сегодня в восемь вечера. У вас есть пистолет?
— Нет.
— Другое оружие?
— Нет.
— В последнее время у вас не было размолвок с матерью?
— Нет.
— С какой-нибудь другой женщиной?
— Нет. .
— Как вы зовете свою мать?
— Мама.
— Еще.
— Мамочка.
— Больше никак?
— Иногда Кэрол. Это ее имя.
— Вы никогда не зовете ее Леди?
— Нет. Опять начинаете?
— Кого-нибудь вы зовете Леди?
— Нет.
— Как вы зовете свою — хозяйку, ту стерву, которая грозилась позвать полицию, если будете печатать по ночам?
— Я зову ее миссис Нелсон. Еще я зову ее стервой.
— Она вам много досаждает?
— Только насчет машинки.
— Она вам нравится?
— Не очень.
— Вы ненавидите ее?
— Нет. По правде говоря, она для меня просто не существует.
— Баннистер…
— Да?
— Возможно, сегодня вечером вас будет сопровождать полицейский. Он будет с вами с того момента, как…
— Что это значит? В чем вы меня подозреваете?
— …как вы выйдете из квартиры и потом, когда встретитесь с матерью, и даже когда усядетесь в кресло. Я предупреждаю вас на тот случай, если…
— Мы что, черт возьми, в полицейском, государстве?
— …если в вашей голове бродят опасные мысли. Вы понимаете меня, Баннистер?
— Нет, не понимаю. Моя самая опасная мысль состоит и том, что после спектакля я собираюсь угостить мать содовой с мороженым.
— Отлично, Бацнистгр. Продолжайте в том же духе.
— Ох, эти копы, — процедил Баннистер. — Если вы «кончили, я хотел бы вернуться к работе.
— Я кончил. Извините, что отнял у вас время. И не забудьте. С вами будет полицейский.
— Идиотизм, — заключил Баннистер, сел за стол и начал печатать.
Хейвз вышел из квартиры. Он проверил показания Баннистера у трех его соседей по площадке, двое из которых поклялись, что в восемь утра тот действительно стучал на своей дурацкой машинке. Более того, начал он в половине седьмого, и с тех пор стук не прекращался.
Хейвз поблагодарил их и поехал обратно в участок.
12.23.
Хейвз проголодался.
ГЛАВА VII
Мейер Мейер поднял жалюзи на зарешеченном окне, выходившем в сторону парка, и солнце залило стол, к которому детективы подсели, чтобы перекусить.
Карелла сидел против «вкна и со своего места видел часть улицы — густую зелень, которая волнами откати вилась от каменной ограды в глубь парка.
— А что, если это вовсе не какая-то конкретная леди? — сказал Мейер. — Что, если мы на ложном пути?
— Что ты этим хочешь сказать? — спросил Карелла, откусывая кусок бутерброда. Бутерброд был заказан в кулинарии Чарли за углом и не шел ни в какое сравнение с теми шедеврами, которые приготовляла жена Кареллы Тедди.
— Мы исходили из того, что этот псих имеет в виду конкретную женщину, — объяснил Мейер. — Женщину по прозвищу Леди. Возможно, мы ошибаемся.
— Продолжай, — сказал Хейвз.
— Совершенно несъедобный бутерброд, — вставил Карелла.
— С каждым разом они все хуже, — согласился Мейер. — Недавно открылось новое заведение, Стив. «Золотой котелок». Не видел? На Пятой, рядом с Калвер-авеню. Уиллис закусывал там, говорит, неплохо.
— А доставка у них налажена?
— Наверное. В нашем районе столько обжор, что это просто золотое дно.
— Так что там насчет Леди? — перевел разговор Хейвз.
— Он хочет, чтобы я думал еще и в обеденный перерыв, — укоризненно произнес Мейер.
— Давайте-ка опустим жалюзи, — предложил Карелла.
— Зачем? Пусть в комнате будет солнце, — возразил Мейер.
— Мне что-то отсвечивает, — сказал Карелла.
— Так передвинь стул.
Карелла отодвинул стул чуть в сторону.
— Что же все-таки… — начал Хейвз. .
— Ну ладно, ладно, — сказал Мейер. — Ему больше всех надо. Он хочет пролезть в комиссары.
— И добьется своего, — заметил Карелла.
— Допустим, вы составляете такое письмо, — перешел, наконец, к делу Мейер. — Допустим, ищете нужные слова в «Нью-Йорк тайме». И, допустим, хотите написать так: «Сегодня в восемь вечера я собираюсь убить женщину. Попробуйте остановить меня». Я понятно излагаю?
— Понятно, — сказал Хейвз.
— Так вот. Вы начинаете искать. Не можете найти слово «восемь». И импровизируете: вырезаете часть рекламы пива «Баллантайн»— вот вам и восьмерка. Не можете найти слов «Я собираюсь убить», но находите «Я убью» и довольствуетесь этим. Тогда почему то же самое не может случиться и с Леди?
— То есть?
— Вы хотите написать «женщину», прочитываете всю газету до последней строчки и не находите нужного слова. А просматривая книжный раздел, натыкаетесь на рекламу романа Конрада Рихтера. Почему бы и нет? — говорите вы себе. Женщина, леди — какая разница? И вырезаете «Леди». По случайности слово начинается с заглавной буквы, поскольку это название романа. Подобный пустяк вас не тревожит, коль скоро мысль выражена. Но этот пустяк может заставить полицейских гоняться за женщиной-призраком, за несуществующей Леди — с большой буквы.
— Если у этого парня хватило терпения вырезать и наклеить по отдельности каждую букву в слове «вечером», — возразил Карелла, — значит, он точно знал, что хотел сказать, не находя слова, он составлял его.
— Может, так, а может, и нет, — усомнился Хейвз.
— Ну, со словом «вечера» большого выбора у него не было, — заметил Мейер.
— Он ведь мог написать просто «в 20.00», — сказал Карелла, — если следовать твоей теории. Но он хотел сказать «сегодня в восемь вечера» и вырезал для этого слова каждую букву в отдельности. Нет, Мейер, ты меня не убедил. — Он снова передвинул свой стул. — Все-таки в парке блестит ка- хая-то штуковина.
— Пусть так, не спорю, — сказал Мейер. — Я только хочу сказать, что этот псих, возможно,
