К счастью, двери распахнулись — герцогиня пригласила всех к столу.

Он оказался накрытым в мраморной комнате с большими окнами, за которыми простиралось хмурое безрадостное небо, а затуманенный беспрерывным мелким дождем сад, навевал сонливость. Обедали почти молча. Джерт все поглядывал в сторону выхода и явно чем-то был озадачен, ждал чего-то.

Урана появилась в дверях вовремя, когда мы уже закончили трапезу. В этой светлой комнате она, в темном траурном платье, выглядела как черная жемчужина в раковине — завораживающе, на голове плат, закрепленный венцом простым без украшений, красивые брови на слишком бледном, оно и понятно, лице и, зеленые, даже издали я видел их цвет, вобравший в себя всю зелень сада, что тонула сейчас под туманной влагой, глаза девушки оживляли всю блеклость окружения. Урана была не одна. Женщина с рыжеватыми волосами и в неприметном бледно-голубом платье, по-видимому — камеристка, стояла с какими-то вещами собранные в дорогу. Я, перестав пялиться в сторону графини поднялся со своего места. И что-то внутри неуловимо дрогнуло, когда оказался в поле ее окружения — даже, кажется, с шага сбился. Затолкнув подальше захлестнувшее меня чувство, приблизился.

— Здравствуйте, миледи, — улыбаюсь: руки она не подала, сложив их перед собой на складках платья.

— Здравствуйте, — ответила, глянув на герцогиню, что хмуро наблюдала за вошедшей несостоявшейся в полной мере женой сына. Джерт же вперились в девушку, будто голодный лев — чего доброго бросится отстаивать. А то, что тот явно положил когти на Урану буквально плескалось в его глазах жгучим раздражением.

Урана молчала и в глазах ее ярких, я не увидел ничего кроме какой-то холодной пустоты. Ожидала. Лакеи вынесли ее багаж, не такой уж объемный.

— Не будем вас задерживать больше, — произнесла разочарованно Лиатта, видно желала поскорее избавится от графини, ставшей теперь обузой для их семьи. Герцогиня поднялась со своего места, приближаясь нарочито медленно. — Буду рада вас видеть в своем дворце, — посмотрела пронзительно на меня.

Я улыбнулся, глянув на Урану. Глаза ее будто ожили, и меня все еще не покидало ощущение возбужденности, что плескается внутри меня жидким огнем. Девушка отвернулась, делая вид что ей неинтересен наш разговор. Я хмыкнул.

— Обязательно, — отвечаю герцогине, и подхватываю поданную мне руку Лиатты касаясь губами уже оголенный кожи руки — перчатки успела снять. — Всего доброго и благодарю за прием, — говорю я, выпуская ее чуть подрагивающие пальцы, направляюсь к выходу, пропуская женщин вперед. Чувствуя пристальный и раздраженный взгляд Джерта, что молча провожал нас, так и оставшись сидеть на своем месте. Отпускать Уран по каким-то причинам, он явно не желал.

Едва мы разместились в карете, как дождь припустился еще сильнее — непогода портится не на шутку.

Урана молчала по-прежнему ничего не спрашивая, и даже не смотрела в мою сторону, а все в приоткрытую занавесь, наблюдая как по стеклу позли прозрачные ручейки. В сумрачной карете, кожа ее будто светилась вся, вбирая тот скудный свет что лился из конца, как дорогой хрусталь, на шее узор синих венок, губы сухие бархатные и, наверное, мягкие наощупь. Я отвел взгляд, но каждый раз возвращал, продолжая рассматривать ее: тонкую шею, завитки каштановых волос, спадающих из-под плата — интересно какой она длинны, изящное очертание бровей, аккуратного носа, плавный изгиб скул, узкий подбородок — она ничем не отличалась от остальных многих девушек империи и тех, но все же отличалась. Урана притягивала, тянула к себе невидимыми нитями. Камеристка встревоженно ловила мой взгляд и растерянно отводила глаза — похоже, волновалась за двоих, в то время как ее хозяйка оставалась совершенно мятежной и одновременно спокойной.

— Как вы себя чувствуете, миледи? Мне сказали, что вам не здоровится, — нарушаю молчание.

Пальцы Ураны чуть сжали в кулак складку платья и обратила на меня взгляд.

— Хорошо, спасибо. Просто, погода давит, — опускает ресницы, снова поворачиваясь к окну, не оставляя ничего делать, как рассматривать ее профиль, ее сочные, цвета диких маков, губы. Очнувшись, расслабленно откидываюсь на спинку дивана. И все же поведение ее было не понятным, но быть может просто мои ожидания относительно графини не оправдались. А чего я ждал? Испуганный или напротив искрящейся радости и восхищения взгляд изумрудных глаз? Хотя было бы подло с моей стороны наблюдать ее довольство, зная о том, что герцог поймал очередную пташку, чтобы посадить в золотую клетку. Я снова глянул на Урану: это молчание — это краткость, принуждали волноваться, и в то же время любоваться затаившееся в ней изящество и притягательность. А что, если Арас передумает и оставит ее себе в качестве жены? Я задержал свое внимание на упавшей, как камень на голову мысли. Это не должно было никак меня касаться. Это его дело. Неожиданно, но укол ревности вынудил меня сжать челюсти.

— Куда мы сейчас едем? — вдруг вмешивается в звуки льющегося дождя и цокота копыт, служанка.

Урана насторожилась, но продолжала смотреть в окно.

— В мое родовое поместье. А потом, как пройдет непогода, и Уране станет легче, отправимся на остров Крион.

Служанка замолкла, больше не пытаясь задавать вопросы, хоть, судя по растерянному виду у нее их было очень много, взволнованно поглядывала на свою хозяйку, которая с каждым вздохом вызывала во мне пристальный интерес. И как не пытался держать себя, все явственней ощущал влечение к Уране, что и выбивало из равновесия. Находиться рядом с молодой графиней в тесной карете становилось чревато. Урана же тщательно избегала моего взгляда, продолжая смотреть в окно.

Шелест припустившегося дождя на долгое время затопил все звуки и мысли.

Карету мягко качнуло — съехали с главной дороги. За окнами пополз объятый густо-зеленой мглой суровый и неприступный вымокший еловый лес. Окутала тишина и промозглость. Под пологом, было куда сумрачней. Как в позднюю осень

— время тишины и раздумий. Погода у прибрежья не слишком баловала. Похоже, и впрямь ждать солнца в ближайшие дни не стоило.

Минув чащу, и переехав деревянный мост, перекинутый через неширокую реку, кучер припустил лошадь по ровному берегу уже бодрее и потому вскоре прибыли на место.

Выбираюсь из кареты и подаю руку графине. Урана не отказывается от помощи вложив пальцы в мою ладонь. Они были почти неощутимы и холодны, будто льдины, как, впрочем, и глаза — безбрежные и стылые, клубилось в них грозовое ненастье, как черные тучи над головой, и вместе с тем вся она теплая, как дыхание огня, чистая и нежная как заводь, обласканная мягкими рассветными лучами. От одного легкого прикосновения внутри меня закрутился огненный вихрь — посмотри она в мои глаза, то уже не так доверительно относилась бы ко мне. Урана, придерживая другой рукой ворот накидки, сошла со ступеней. Я разжимаю ладонь, выпуская ее руку, видя, как сильно взволновалась камеристка, косясь на грозных всадников, что сопровождали нас.

— Прикажу приготовить вам горячего чая. Нужно согреться после такой промозглой поездки. Все же думаю, что вам необходим лекарь, вы очень бледны… — сказал я, оглядывая графиню, давая знак лакеям поскорее забрать багаж и проводить женщин внутрь.