побежала в соседний магазинчик за виноградом, а оказалось, что у нее просили блинчики. Какая жуткая ошибка![2] Надо было сообразить: кто же заказывает виноград в ресторане, где полно вкусной еды? На глазах вновь выступили слезы.

«Не плакать!» – приказала она себе. Как только уйдет последняя клиентка, съем этот виноград и посмеюсь над глупым недоразумением.

Грязную посуду на тележку. Вытереть стол. Перейти к следующему. Ба-бах! Она замечталась и сбила бедром стул. Как назло, единственная оставшаяся в зале посетительница положила на него свои вещи, и на пол полетели бумаги.

– Ой, извините, пожалуйста!

Эсме на четвереньках полезла под стол. Бумаг оказалось невероятно много. Ныло бедро, раскалывалась голова, хотелось завизжать что есть мочи, но не хватало воздуха.

– Ничего страшного, не волнуйся, – сказал кто-то на чистом вьетнамском языке.

Не успела Эсме опомниться, как все листки были собраны, а сама она сидела за столом с чашкой чая в руках.

– Пей маленькими глоточками, – сказала женщина и села напротив, сочувственно глядя на нее добрыми глазами.

Жасминовый чай оказался едва теплым и горьковатым, как будто в чашку вылили остатки. Тем не менее он помог успокоиться. Проведя тыльной стороной ладони по лицу, чтобы вытереть слезы, Эсме удивилась: разгоряченная кожа была сухой. Незнакомка успела предотвратить вспышку отчаяния.

– Я часто здесь бываю, – продолжила дама, – а тебя ни разу не видела. Наверное, первый день работаешь?

На вид ей было немного за сорок. Одета недорого, но изящно и со вкусом: модный сарафан, невесомый шарфик, темные очки.

Эсме кивнула.

– Только приехала?

Не было никакой нужды уточнять, что она имеет в виду. Эсме вновь кивнула. По тому, как прошел ланч, любой догадался бы, что она в стране недавно.

Женщина потянулась через стол и пожала ей руку.

– Со временем все наладится. Я узнаю в тебе себя – много лет назад.

Эсме хотела сказать, что, возможно, пробудет здесь только до конца лета… и промолчала. Не хотелось объяснять, зачем она здесь, и провоцировать осуждение. И вообще, надо работать, а не чаи распивать!.. Она встала и принялась убирать со столов.

– Спасибо, добрая женщина. И простите за бумаги.

– Меня зовут Куен. Ученики называют мисс Кью.

– Вы учительница?

– Да. Это домашнее задание, – указала она на бумаги. Внезапно ее лицо просветлело. – Послушай, ты можешь записаться в мой класс. Я преподаю английский по вечерам. Летний семестр только начался.

Эсме затаила дыхание, рука с полотенцем замерла на полпути. Ей очень хотелось учиться, и было бы здорово говорить с клиентами, и…

«Нет, – твердо сказала она себе. – Вечера – не для школы, а для того, чтобы соблазнять Кая. Кроме того, надо экономить деньги для Джейд». В конце концов, она приехала сюда ради дочери: заработать денег и найти ей отца. Образование – ничем не оправданные расходы для собственного удовольствия.

– Мне не нужно, – наконец произнесла она. – И так обойдусь.

На губах мисс Кью появилась вежливая улыбка. Она положила на стол десятидолларовую купюру, собрала вещи и встала.

– Тогда до свидания. Если передумаешь, вечерняя школа находится через дорогу.

Дама кивнула в окно на приземистое белое здание на противоположной стороне улицы и ушла. Эсме проводила ее мечтательным взглядом. Уже после того как мисс Кью скрылась в здании школы, она обнаружила под столом в углу еще один листочек: сочинение неизвестной девушки по имени Анжелика К. Эсме стояла, точно статуя, пока не дочитала до конца, и еще некоторое время смотрела в окна школы.

Интересно, Анжелика К. ходит в школу ради других или для себя?

Глава 7

На следующей неделе у Кая началась новая жизнь. По утрам они завтракали: Кай ел то, что приготовила Эсме, а девушка с радостью налегала на фрукты. Затем он ехал на работу, по пути подбрасывая ее в ресторан, а в шесть вечера забирал оттуда. В заведении это было самое оживленное время, но мать уверяла, что обойдется без Эсме. Очевидно, просто хотела, чтобы они ужинали вместе.

Кай не видел в этом никакого смысла. Они не устраивали романтических ужинов при свечах. Обычно просто разогревали еду из холодильника и ели прямо из судочков. Или Эсме готовила что-то, и ему приходилось включать вытяжку и открывать окна, чтобы избавиться от запаха. За едой девушка болтала о работе, прошедших событиях и обо всем, что приходило в голову, а он безуспешно старался не обращать внимания. После ужина Кай занимался на тренажерах, смотрел телевизор и работал за компьютером, а Эсме тем временем придумывала новые, все более изощренные пытки.

Во вторник Кай обнаружил, что все до единого носки свернуты в трубочки и вставлены в ящик комода, точно сигары. В среду она включила на всю громкость вьетнамскую поп-музыку и обклеивала цветными этикетками продукты в кладовке, не давая ему сосредоточиться. В четверг протирала плинтусы, нарядившись в футболку без лифчика и его трусы.

«Это нижнее белье, а не шорты, – возмущался про себя Кай, – и даже не ее размер!» Она подкатала их так много раз, что могла бы с таким же успехом ходить в собственных трусиках.

К пятнице он лелеял фантазии запихнуть незваную гостью в ближайший самолет во Вьетнам. Кай не мог ничего найти в доме, не высыпался и так хотел секса, что зубы сводило. Вечером он лежал в постели и, уставившись в темнеющий потолок, представлял, как Эсме радостно машет ему с тротуара в аэропорту, а он на полном ходу уносится прочь.

Вдруг распахнулась дверь ванной, соединявшей их комнаты, и в мягком свечении ночника он увидел заплаканное лицо Эсме.

Он принял сидячее положение и убрал с глаз волосы.

– Что случилось?

Девушка бросилась на кровать и подползла прямо к нему. Ее руки обвились вокруг его шеи; она дрожала, тяжело дыша и прижимаясь мокрым лицом к его груди.

Кай окаменел. Черт, что это значит? У него в постели – плачущее существо, которое обвивает его всеми конечностями, точно осьминог. В голове крутилась одна-единственная мысль: синекольчатый осьминог – одно из самых ядовитых животных на Земле.

Не зли осьминога.

– Что с тобой? Что случилось? – хрипло спросил он.

Эсме прижалась к нему еще крепче, точно хотела заползти внутрь. Кай настолько привык держать людей на расстоянии, что совершенно растерялся. И сильно беспокоила горячая влага, капающая на голую кожу. Это всего лишь слезы, а не смертельный нейротоксин, напомнил он себе.

– Они ее отобрали, – пробормотала девушка.

Кай не совсем понял, «ее» или «его». Во вьетнамском языке у местоимений нет рода, так