мы в атаку не пойдем! Впрочем, может быть это кричали другие, а сам Дыбенко проявил себя на фронте героем и мы, зря к нему придираемся? Из воспоминаний П.Е. Дыбенко: «В декабре началась запись в этот отряд добровольцев-моряков. Вербовка скоро закончилась. В этот отряд попали многие из активистов, записавшиеся с согласия активно действующих групп. С этим отрядом ушел и я… Недолго продержали отряд моряков на фронте. Они и там сыграли свою роль. С первого же момента прибытия на участок «Пулеметной Горки» мы начали агитацию среди солдат против войны. Через несколько дней в отряде вспыхнул бунт из-за несвоевременной выдачи жалованья и из-за пьянства командного состава. Отряд был переброшен на другой участок, и его попытались ввести в бой. Но отряд отказался… Той же ночью он был снят под предлогом переброски на другой фронт и отправлен в Петроград. По дороге отряд был обезоружен, раздет. Многие были арестованы, некоторые дезертировали».

Вы что-нибудь из написанного Дыбенко поняли? Я ровным счетом ничего! Зачем он вообще шел, якобы, “добровольцем” на флот, наверное, чтобы сражаться с врагами? Но если это так, то зачем же, творить то, что творил он? Мятеж из-за несвоевременной выдачи жалования на фронте в боевых условиях — это не что иное, как самая настоящая измена. За такое Дыбенко и его дружков следовало тут же расстрелять перед строем. Представьте, что стало бы с солдатами, затеявшими подобное в годы Великой Отечественной войны? А ведь к этому времени Первая мировая война стала для нас именно войной Отечественной. Да и зачем солдату и матросы в окопе деньги? Кормят и обмундировывают его и так, да еще и сто граммов наливают. Если деньги матросам на Рижском фронте и были нужны, то только для одного, чтобы раздобыть спиртного. Видимо, от страха Дыбенко с сотоварищами в окопах действительно не просыхал, а когда деньги закончились, и купить алкоголь стало не на что, тут-то они и подняли очередную «бузу».

Итак, факт остается фактом, едва прибыв на фронт, «доброволец» Дыбенко сразу же уклонился от участия в бою, а потом начал подговаривать к дезертирству и сдаче в плен немцам матросов и солдат 45-го Сибирского полка. Вовремя вмешавшееся командование, однако, приняло соответствующие меры, и небоеспособный штрафной батальон отвели на переформирование, а некоторых матросов арестовали. Что касается Дыбенко, то он и здесь обвел всех вокруг пальца. Подставив товарищей под военнополевой суд, сам же он (по его воспоминаниям) «под видом болезни» оказался на два месяца в госпитале, т. е. попросту симулировал несуществующие недуги и уклонялся от фронта. Что и говорить и доброволец, и герой! Затем Дыбенко вернули на флот, где сразу же за очередное пьянство он получил 40 суток гауптвахты. Когда же Дыбенко отсидел положение на гауптвахте, его сразу же подхватил вихрь февральской революции. В жизни Павла Ефимовича начинался новый этап.

Глава четвертая

Кровавый февраль

Участие Павла Дыбенко в февральской революции — отдельная тема в непростой и запутанной биографии нашего героя. Дело в том, что штрафной матрос Дыбенко (по его словам) во время событий февральской революции был, что называется в «свободном плавании», т. е. вне своего корабля, ездил куда хотел и делал что хотел. Как и почему такое вообще могло произойти? Как и почему все произошедшее в последние дни февраля и первые дни марта 1917 года с Дыбенко, так и осталось для историков великой загадкой? Попробуем разобраться в этой непростой ситуации.

Казалось бы, что было бы совсем логично, если бы в своих мемуарах Дыбенко описал свое участии в февральских событиях 1917 года на своем корабле, что именно он, а никто-либо другой подвигал матросов на новую «бучу» и поднимал красный флаг, взывал к убийству офицеров и первым срывал с них погоны. Тем более, что на «Павле Первом» на самом деле происходило в те дни немало событий, вызвавших большой резонанс в стране. Но наш герой, почему-то, никогда не желал распространяться на эту тему. В своих мемуарах он писал нечто почти фантастическое. Дыбенко утверждал, что именно 23 февраля (надо же какое счастливое совпадение!) он был отправлен в одиночку (!) по каким — то особо важным служебным делам (!) и именно в столицу.

Итак, только что дезертир Дыбенко отсидел 40 суток на гауптвахте и, после этого, в награду за совершенное преступление, внезапно отпускают из неблизкого Гельсингфорса (ныне Хельсинки) в Петроград, по неким-то непонятным, но «чрезвычайно важным делам», причем в одиночку! Какое такое важное дело могли поручить дезертиру Дыбенко начальники — привезти на корабль партию электрических лампочек? Но для этого существовала вполне отлаженная работа службы снабжения. Починить электропроводку на питерской квартире какого-нибудь начальника? Думаю, не нашлось бы такого начальника, который доверил бы свою квартиру дезертиру, пьянице и дебоширу, за которым тянулся шлейф нарушений и преступлений. Поэтому в сообщение Дыбенко о неком «важном деле», которое, якобы, было ему поручено, я не верю. Странно и то, почему Дыбенко не пишет, какое конкретно дело было ему поручено. Кстати, если мы почитаем воспоминания Павла Ефимовича, то увидим, что в реальности никакого поручения он и не собирался выполнять. Тогда возникает вопрос, зачем вообще его посылали в Питер? Так может все обстояло иначе, и Дыбенко вообще никто никуда не посылал? В очередном вранье Дыбенко я вижу лишь два возможных варианта.

Вариант первый. На самом деле Дыбенко ни в какой Петроград не ездил, а в период февральско-мартовских событий находился на родном линкоре «Павле Первом». Как флотский офицер с большим стажем службы, еще раз ответственно заявляю, что ни один здравомыслящий командир никогда бы не отпустил дезертира, да еще одного, да еще в столицу, да еще в столь неспокойное время. Разве на линейном корабле не было кроме Дыбенко дисциплинированным матросов или унтер-офицеров? Если все обстояло именно так, то почему же Дыбенко постеснялся рассказать о своем участии в февральских событиях на «Павле» потомкам? Гадать здесь нечего, так как причина такой забывчивости очевидна. Все дело в том, что из всех стоявших тогда в Гельсингфорсе кораблей, наиболее жестоко расправлялись с офицерами именно на «Павле Первом». Их там не только убивали, им крушили головы кувалдами и вспарывали животы кухонными ножами. Это было настолько жутко, что впоследствии, все революционные партии и, в первую очередь большевики, как могли, открещивались от своего участия в этих кровавых событиях. Поэтому, если Дыбенко действительно находился в те кровавые дни на «Павле Первом», ему тоже пришлось откреститься. Ведь никто бы не