— Кто управляет этим миром? — спросил Бальдр.

— Адепта Сороритас, — ответил Гуннлаугур. — Орден Раненого Сердца.

Тишина комнаты была нарушена одновременно тихим рычанием, шумным кашлем и озлобленным смехом.

— Достаточно! — рявкнул Гуннлаугур. — Они слуги Всеотца.

— Они слуги Инквизиции, — сказал Ёрундур.

— Они безумны, — проворчал Ольгейр. — И нас не любят.

Бальдр мягко улыбнулся:

— Когда это тебя волновало, какие чувства к тебе испытывают другие, великан?

Ольгейр ухмыльнулся и похлопал по изношенному корпусу Сигрун.

— Когда мне выдали эту штуку, — ответил он. — С тех пор ни разу.

— Сестры, — ядовито произнес Вальтир. — Они знают, что придем именно мы? Они звали нас?

Гуннлаугур вздохнул:

— Они кому угодно будут рады. У них такое же тяжелое положение, как и у всех. Но да, они знают, что придем мы. Гримнар сообщил канониссе. Смиритесь, братья. Нам придется сражаться вместе с ними.

Ёрундур покачал косматой головой.

— Я могу пережить Сестер Битвы, — сказал он, — но не гарнизонную службу.

— Зубы Хель, — прошипел Гуннлаугур. — Сколько мне нужно повторять? Это боевое задание.

— Кто противник?

— На настоящий момент это не установлено. Возможно, это вторжение культистов. Мы ожидаем более подробных данных.

Ёрундур сплюнул на пол.

— Звучит жутко, — прокомментировал он.

Гуннлаугур с отвращением посмотрел на лужицу слюны среди камней.

— Мы вылетаем меньше, чем через тридцать шесть часов, — сказал он. — Потратьте это время с пользой. Убедитесь, что броня освящена жрецами, и проверьте оружие. Время, которое мы проведем в дороге, используйте для приведения себя в боевую форму. На этом все.

Повисла неловкая тишина. Ингвар вспомнил, что раньше после призывов Хьортура комнату наполнял рев, эхом отражающийся от стен, они поднимали оружие все как один, пуская слюни в предвкушении грядущего кровавого кошмара.

В этот раз было тихо. Ольгейр издал низкое, дребезжащее ворчание, но никто его не подхватил.

Гуннлаугур не пытался воодушевить бойцов. Его обычная воинственность стала более мрачной, и этой черты Ингвар в нем не помнил. Когда Гуннлаугур повернулся к выходу, он встретился взглядом с Ингваром.

— Не то, к чему ты привык, — сказал он. — Такая работа.

Это действительно было не то.

«Я видел, как флоты-ульи заслоняют свет галактических туманностей. Я видел поля, на которых рождаются орки. Я видел, как металлические легионы восстают из тысячелетнего сна. Я видел, как живые корабли вращаются вокруг остатков забытых империй».

Ингвар пожал плечами.

— Нас ждет охота, — ответил он. — К этому я привык.

Перед отправлением все члены стаи пришли к Ингвару. Им было любопытно, они задавали вопросы о том, что он делал во время службы с другими. Они никогда не произносили название «Караул Смерти». Скольких врагов он убил? Какие саги он сложил для включения в анналы Горы? Вальтир спрашивал мало, а Ольгейр — много.

Ёрундур спросил про амулет отряда «Оникс» в форме черепа, который Ингвар носил на шее.

— Напоминание о службе, — ответил тот, неловко сжимая украшение. — Амулет и болтер — вот и все, что я себе оставил.

Казалось, они понимают, что он может рассказать не много. Похоже, они были рады его возвращению. Пока они разговаривали, расспрашивали его и смеялись над скупыми ответами, какая-то доля отчуждения исчезла.

— Ты набрался дурных привычек, — заметил Ольгейр, сверкая глазами. — Нам придется выбить их из тебя.

— Попробуй, — ответил Ингвар.

Гуннлаугур первым покинул комнату вместе с Вальтиром. Перед тем как уйти, он крепко сжал руку Ингвара.

— Мы еще побеседуем как полагается, брат, — сказал он. — Когда время не будет так поджимать.

Ингвар кивнул.

— Нам нужно это сделать, — ответил он.

Затем Ёрундур прекратил задавать вопросы под предлогом необходимости работы над «Вуоко» и ушел, бормоча о том, как глупо выводить машину в бой так скоро. Нельзя сказать, что он улыбнулся, но его мрачное лицо посветлело и темные, как синяки, полосы, залегшие под запавшими глазами, стали чуть бледнее.

— Он уже давно не выглядел таким счастливым, — заметил Ольгейр.

— Все относительно, — сказал Ингвар.

— Он никогда не признается, но он по тебе скучал. Хель, даже я по тебе скучал.

— Я тоже рад тебя видеть, великан.

Потом ушел и Ольгейр, забрав с собой Кровавого Когтя, чтобы нагрузить его еще более суровыми тренировками. Хафлои не сказал Ингвару ни слова, но, оглянувшись через плечо, бросил на него угрюмый, вызывающий взгляд.

Теперь Ингвар остался наедине с Бальдром. Тяжелые шаги остальных стихли во тьме, и комната погрузилась в тишину.

Бальдр улыбнулся. Это была открытая, легкая улыбка.

— Ты нажил себе врага, — отметил он.

Ингвар развел руки в стороны, отказываясь от спора.

— Грозного врага, — согласился он.

— Итак. Скажи, что ты видишь?

Ингвар задумался:

— Что ты имеешь в виду?

— Ярнхамар, — пояснил Бальдр. — Расскажи, как он изменился.

— Тинда больше нет. Так же, как Ульфа и Свафнира. Если честно, я никогда не любил Тинда, но сожалею об остальных.

Бальдр скептично поднял бровь:

— И это все?

Ингвар вздохнул:

— Фьольнир, не надо. Не сейчас.

Бальдр улыбнулся.

— Прости меня, — сказал он. — Ты только что вернулся. Время для вопросов придет позже. Но тебе меня не обмануть: ты видишь то же, что и я.

— И что же это?

Бальдр снова посуровел:

— Ты видишь, как Вальтир мечется в тени Гуннлаугура, не желая в ней оставаться и не имея возможности оттуда выйти. Ты видишь, как Ёрундур уходит все глубже в себя, тоскуя по упущенной славе. Ты замечаешь, как смех Тяжелой Руки становится тише, потому что у него больше нет Ульфа, чтобы подраться.

Ингвар вздохнул. У него не было желания слушать, как стаю трепало в его отсутствие.

— А что насчет тебя, Бальдр? — спросил он. — Я полагаю, тебя ничто не гнетет?

На секунду что-то мелькнуло на лице Бальдра: слабая тень тревоги, затаившаяся в уголках его золотистых глаз.

— Нас всех что-то гнетет, — ответил он. Затем на его лице снова появилась улыбка. — Я знал, что ты возвращаешься. Что-то подсказывало мне. Почему так случилось? Прошли десятки лет, но я знал, что ты вернешься к нам.