— Но Баджи Рао не позволит вашим войскам пересечь его границы в погоне за пиндари, — заговорил махараджа.

— Да, ваша светлость. Вы совершенно правы. Баджи Рао объявил, что, если хотя бы один британский солдат ступит на его территорию, он посчитает это началом войны. И, насколько мне известно, уже разослал гонцов к вам и другим князьям, напоминая о данной клятве.

— Так и есть, — признал Джохар. — Мы получили просьбу Баджи Рао оказать поддержку против того, что он считает угрозой британского вторжения.

— А я здесь, сир, чтобы заверить вас: мы не замышляем никакого вторжения. И стремимся лишь к одному — стереть с лица земли бандитов пиндари. Мы не можем позволить им и дальше убивать невинных людей. Если Баджи Рао желает созвать войска и потребовать от союзников встать на нашем пути, мы будем сражаться с вами, хотя в этом нет ни малейшей необходимости. Нам не стоит драться друг с другом. Наоборот, следует действовать вместе, чтобы уничтожить преступников.

— Так что вы, британцы, хотите от нас? — вопросил махараджа.

— Ничего, кроме вашей дружбы, сир, — вкрадчиво ответил Йен. — Британцы не ссорились с Джанпуром. Мало того, за прошедшее десятилетие наши люди прекрасно ладили. Вы великодушно позволили британским торговцам беспрепятственно проезжать через Джанпур, сопровождая грузы туда и обратно, между Калькуттой и Бомбеем. Ваше государство, в свою очередь, пополнило казну за счет налогов и сборов от провоза товаров.

— Действительно, — согласился Джохар с легкой, но гордой улыбкой. — Но, возможно, говоря о дружбе, вам следует выражаться более определенно.

Йен кивнул и опустил глаза. Двенадцать лет дипломатической службы слишком хорошо научили его, что всеобщим выражением преданности служит золото.

Он понимал также, что исполненные собственного достоинства кшатрии, или воины, каковыми являлись основатели Маратхи, найдут его ответ шокирующим, и поэтому приготовился к их реакции.

— Мы хотели бы заключить с Джанпуром договор о нейтралитете. В свете того, что Баджи Рао не прав, мы просим вас забыть о древнем союзе и устраниться. Тогда войны можно будет избежать!

Последние слова он прокричал, поскольку придворные уже взорвались от столь дерзкого предложения и почти его не слушали.

Советники вступили в жаркий спор. Хмурые дворцовые стражники сжимали гигантские копья и вопросительно смотрели на повелителя, ожидая приказаний. Но махараджа молчал.

— Нейтралитет? — закричал князь Шаху, снова вскакивая. — Клянусь мечом Шиваджи, мы не предадим своего родственника! И знаем истинную причину, по которой ты пришел сюда в поисках мира: вы боитесь нас! Как тому и следует быть! Но если британцы слишком трусливы, чтобы выстоять против объединенных сил Маратхи, вам стоит вернуться и сказать лорду Гастингсу…

Ветер донес громкий сигнал фанфар, прервавший тираду наследника. Все обернулись.

Оглушительные резкие звуки второй раз возвестили о чьем-то прибытии.

Йен нахмурился, раздраженный непрошеным вмешательством. Похоже, у махараджи гости!

Советники возбужденно перешептывались.

Князь Джохар послал своего сына узнать, в чем дело, пробормотав, при этом:

— Еще одна такая выходка, и больше тебя не пригласят в тронный зал!

— Да, отец, извини меня, — тихо ответил Шаху, хотя его буквально трясло от злости. Мрачный как туча, но явно обрадованный возможностью избавиться от назойливого англичанина, наследник Джанпура поклонился отцу и вышел через аркаду, ведущую на дорожку, по которой неустанно шагали часовые.

Йен взглянул на махараджу, не слишком понимая, какой оборот примет их беседа теперь, после досадного перерыва. Конечно, Джохару нужно время подумать, да и советники захотят обсудить предложение британцев, но пока что все, кроме него, кажется, потеряли нить разговора.

Среди придворных царил хаос. Даже махараджа жестом подозвал одного из министров и стал о чем-то тихо с ним совещаться.

Йен сдержал раздражение и, предоставив им договариваться, обменялся стоическими взглядами с братьями Найт, после чего вернулся к столу, чтобы глотнуть воды. Мужчины понимали друг друга без слов, и братья разделяли его недовольство неожиданным вмешательством неизвестного лица в крайне деликатные переговоры.

Неожиданно в зал ворвался Шаху.

— Отец, на подходе караван. Похоже, это княжеская процессия. Двадцать кавалеристов, слуги и музыканты, а также множество верблюдов, груженных подарками, и принцесса на слоне!

— Принцесса?

Махараджа, хмурясь, поднялся. Шаху метнулся обратно.

Йен недоуменно моргнул, но тут же выбросил из головы пришедшую в голову мысль. Невероятно!

— Ваша светлость ожидает гостей? — с деланным спокойствием осведомился он.

— Нет!

Грубовато-красивое лицо махараджи потемнело: очевидно, он не доверял англичанину.

— Весьма необычно, — выразился Йен, подозрительно щурясь. Он ничуть не удивится, если окажется, что это происки Баджи Рао!

— Хм… — буркнул Джохар, словно, в свою очередь, подозревал, что это дело рук британцев.

Расстроенный случившимся и не понимая, какая интрига тут затевается, Йен едва слышно вздохнул. Возможно, это советники махараджи что-то затевают?

— Прошу прошения, сир, мне нужно время, чтобы оценить ситуацию.

Джохар махнул рукой, позволяя дипломату делать все, что тому заблагорассудится.

Настороженно оглядывая хозяев, Йен поклонился махарадже и вышел на стены крепости, решив сам увидеть «принцессу».

Ах, только женщина способна испортить любое дело: принцип, вынесенный из его опыта и столь же непреложный, как ньютоновский закон тяготения.

Назойливый ветер спутал его волосы. Под бесконечным лазурным небом, на обожженной солнцем возвышенности стоял дворец Джанпур. Его могучие укрепления и внешние стены были высечены из горного песчаника. Фантастические скругленные бастионы, увенчанные резными куполами, охраняли вход в крепость. Каждая башня была украшена сверкающими изразцами из лазурита.

Стоявшая на обветренной вершине древняя твердыня царила над окружающими просторами: холмами, поросшими тиковыми лесами и бамбуком, быстрыми речками, разбухшими сейчас, в конце сезона муссонных дождей, и прозрачными водопадами.

Со своего наблюдательного пункта Йен хорошо видел крутую каменную дорогу, спиралью поднимавшуюся по склону горы.

Князь Шаху дал точное описание.

Двадцать вооруженных конных сипаев охраняли караван. В караване следовала целая дюжина верблюдов, груженных сверкающими сокровищами. Шесть музыкантов на телеге, запряженной буйволами, уже наигрывали веселую мелодию на барабанах, ситаре и тростниковых флейтах.

Но центром этой экстравагантной группы был слон, чья голова и хобот были раскрашены розовыми, желтыми и зелеными узорами. На спине его раскачивалась башенка, украшенная многоцветными флажками.