– Моя интуиция. Достаточно необычное дело.

– Это не ответ.

– Другого пока нет.

– Когда вы ушли, я вспомнила, где про вас слышала. Мояподруга, муж которой известный адвокат, рассказывала про вас. Они называли вас«гением сыска». И я решила, что нужно поговорить с таким гением, как вы.

– Надеюсь, что они пошутили, – пробормотал Дронго. – Я всеголишь обычный эксперт, занимающийся расследованием различных уголовных дел.

– У вас хорошая репутация, – усмехнулась Тамара. – Какправило, в криминально-уголовной среде мало людей, которых хвалят. Тем болеемуж моей подруги. Он такой циник. И вообще считает, что в этой среде нетприличных и порядочных людей.

– Возможно, он прав. Ежедневно сталкиваясь с человеческойподлостью и низостью, трудно оставаться бесстрастным. Соприкасаясь с этойгрязью, почти невозможно оставаться чистым. Извините, что я заговорил стольвысоким слогом.

– Ничего. Вы слышали про моего первого мужа?

– Конечно.

– И наверняка считаете, что это он послал нам конверты снаписанными на них цифрами. Такой великолепный режиссерский ход. Я видела, каквы все на меня посмотрели, когда Ким сказал, что Хомичевский был типичнымуголовником, без всякой фантазии. Вы считаете, что у моего первого мужа моглохватить фантазии на подобные темы? Или вы насмотрелись его фильмов и решили,что он такой, каким был один из его героев?

– Я не такой знаток творчества вашего бывшего супруга, –мягко ответил Дронго.

Она горько усмехнулась.

– И на этом спасибо.

– Я пока не знаком с вашим первым мужем, – продолжал Дронго.– Но хотел бы познакомиться. И не для того, чтобы проверить его алиби. Простоинтересно пообщаться с этим человеком.

Она искоса взглянула на него.

– Я дам вам его телефон, если хотите. Только звоните емулучше после двух часов дня. Он типичный «сова», обычно ложится спать часов всемь утра. По-моему, сейчас он выехал куда-то на съемки. И не назначайтевстречи в ресторанах, иначе его сильно развезет. Он уже дважды зашивался, новсё без толку.

– Творческий человек… – примиряюще заметил Дронго.

Она нажала на тормоза.

– Это не оправдание, – жестко заметила Тамара. – Это неоправдывает человека, если он не может себя сдерживать. Не все творческие людиобязательно алкоголики. Совсем не обязательно…

Он видел, как она нервничает. Реакция на его слова была явнонеадекватной. Неужели она до сих пор любит своего первого мужа, если такпереживает из-за него?

Она свернула с трассы, въехала в какой-то переулок. Иостановила автомобиль. Посмотрела на своего спутника испытующе, словно решая,стоит ли продолжать разговор. И всё-таки решилась

– Я хотела с вами встретиться и переговорить. Мне не нужныэти охранники, которые будут следить за нашей машиной и за нами… – Оназамолчала, словно собираясь с мыслями. – Дело в том, что у нас в семьенесчастье, – вдруг призналась она, – очень большое несчастье. Мой сын… – Оназамолчала. Дронго видел, как ей тяжело, и терпеливо ждал, понимая, что сейчаснельзя её перебивать или торопить.

– Мой сын, – повторила она более решительно, – он сейчас вМоскве. Мы поместили его в больницу…

– Что-нибудь серьезное?

– Даже более серьезное, чем вы думаете. Ему двадцать пятьлет, и он уже законченный наркоман. Врачи говорят, что это отцовские гены.Аркадий тоже иногда баловался наркотиками, но алкоголь вытеснил всё, в томчисле и легкие наркотики. А у сына не вытеснил. Он приучился с детства. Сначаланюхали какой-то клей, потом покупали какую-то травку. Я сама во всём виновата,не придавала этому значения. Мне казалось, что такого просто не может быть. Моймальчик и вдруг наркоман. Сейчас понимаю, что вела себя очень глупо. Ипросмотрела сына. У него была врожденная предрасположенность к такого родазабавам. Сын наркомана и алкоголика. Аркадий казался мне почти неземнымсуществом. Он был известным режиссером, а я наивной дурочкой, студенткой. Замной ухаживал наш однокурсник. Мы с ним встречались два года, и я ждаларебенка. Но потом встретила Чистовского. Он тогда был одним из самых популярныхрежиссеров, пресса восторгалась его фильмами. В общем, я сделала аборт и ушлажить к Аркадию. Потом мы поженились. Уже через год у меня был мальчик. Мнетогда казалось, что всё будет хорошо. После сына мы хотели девочку. Но черездва года у меня был выкидыш. Потом ещё один. Я винила в этом только себя. Мне ив голову не могло прийти, что нужно потребовать у мужа завязать с его пристрастиемк алкоголю. Потом врачи мне сказали, что нам нужно вместе с мужем пройтикомплексное обследование и лечение. Только тогда я всё поняла.

Она достала сигарету и торопливо закурила. Потом,спохватившись, протянула пачку сигарет Дронго, но тот покачал головой. Он некурил.

– Больше детей у нас не было. Я просто не могла их себепозволить, – продолжала Тамара, – а сына я проглядела. Он рос в Киеве, убабушки. И сейчас я перевела его в Москву. Он лежит в больнице, где егопытаются лечить. Никто об этом не знает. Никто, кроме меня и Кима. Вот почему ятак не хотела, чтобы за нами следили. Это моё личное горе, и совсем необязательно, чтобы об этом узнали и все остальные. Вы меня понимаете?

Он кивнул.

– Поэтому я решила с вами встретиться и узнать, наскольковелика опасность. Может, я не права? Может, нужно вернуть этих охранников?

– Вы хотите моего совета?

– Поэтому и приехала к вам.

– Я думаю, что лучше вернуть. Всё определится в течениеближайших нескольких дней. А вы можете ездить в больницу без мужа. Они ведьприставлены к нему, а не к вам. В их обязанности не входит ваша охрана.

– Понятно. – Она потушила сигарету. – Я позвоню Гене искажу, что согласна.

– Так будет правильно, – согласился Дронго. – И давайтевернемся. Я думаю, вам не стоит надолго оставлять мужа. Он сейчас дома?

– Да. Мы решили сегодня не ездить на дачу.

– Кроме вас кто-то живет на даче?

– Нет. Больше никого. Иногда приходит соседка тетя Света,помогает с уборкой, кормит наших собачек.

– У вас есть собаки на даче?

– Две овчарки. Очень добрые и симпатичные существа. Без насобычно скучают. Но перевозить их в городскую квартиру невозможно. Они заполняютвсё пространство. Я пыталась, но у нас ничего не вышло. На даче им гораздолучше.

Дронго понимающе кивнул. Обратно они возвращались молча.Каждый думал о своём. У дома Дронго она мягко притормозила

– Спасибо, – сказала она на прощание, протягивая руку, – иза то, что выслушали, и за то, что молчали.