– Приятно слышать.

– Кстати сказать, Маргарет не очень-то довольна нашей новой кухней, – с улыбкой сказала Элайна. – Все тоскует по старой плите с одной неработавшей конфоркой и духовке, которую приходилось подолгу разогревать.

– Мне вполне понятны ее переживания, – кивнула Либби. – Перемены порой даются тяжело.

– В вас говорит собственный опыт? – спросила Элайна.

– Просто я лишь недавно сюда вернулась. И все еще привыкаю. Но не поймите меня неправильно. Перемены – это всегда хорошо. – Ради положительного эффекта Либби особенно подчеркнула последние слова. Как Маргарет с новой кухней, она все еще пребывала в поисках плюсов от своей новой жизни.

– Я, кстати, хорошо помню вашего отца, – произнес Коултон. – Он лечил меня в детстве.

– Думаю, он пользовал всех детишек на двадцать пять миль окрест.

– Когда мне было шесть лет, я однажды со всех ног погнался за Джинджер, которая взяла моего игрушечного супермена. Поскользнулся, упал и широко рассадил себе голову. Отец сгреб меня в охапку и повез к вашему отцу. Тот встретил нас у себя в приемной, хотя и был субботний день. Ваш отец одет был явно для гольфа. И его, похоже, ничуть не беспокоило, что моя неосторожность испортила ему субботний день.

Ничем не нарушаемый выходной всегда был большой редкостью в доме МакКензи. А когда мать Либби умерла, отец стал еще больше часов отдаваться работе. Так что Либби частенько даже досадовала на его маленьких пациентов.

– Он несилен был в гольфе, так что ваш вызов явился для него спасением.

В этот момент в кармане у Элайны зазвонил мобильник, и, взглянув на экран, она сказала:

– Коултон, не мог бы ты отвезти Либби к оранжерее? Я тоже туда скоро подъеду. Мне нужно ответить на звонок.

– С радостью.

Кивнув, Элайна прижала телефон к уху и тут же отвернулась, полностью сосредоточившись на собеседнике.

– Она в мгновение ока переключает передачи, – улыбнулся Коултон. – Только что она здесь, а через минуту – уже мысленно в своем адвокатском кабинете. Так что, если что нужно – бери на абордаж, пока Элайна рядом. Она тут никогда надолго не задерживается.

Сэйди

Когда грузовик одного из ее старших братьев, Джонни, въехал в Блюстоун, который представлял собою не более чем горстку разбросанных под горой деревянных домов, пятнадцатилетняя Сэйди сдвинулась на самый краешек потертого пассажирского сиденья. Тихонько громыхая, их машина направилась к городскому универсальному магазину, принадлежавшему господину Салливану.

Поездка к магазину мистера Салливана всегда была для нее удовольствием. И хотя Сэйди не могла себе позволить большую часть того, что там продавалось, ей все равно очень нравилось ходить по нему, разглядывать ткани, всевозможные безделушки и журналы, изобилующие фотографиями красивых и богато одетых людей, живущих где-то в дальних, экзотических краях. Порой, когда мистер Салливан бывал в благодушном настроении, он приберегал для Сэйди несколько старых журналов. И сейчас она надеялась, что в преддверии праздников хозяин магазина будет особенно щедрым.

Переключившись на пониженную передачу, Джонни сбавил ход у тротуара перед магазином. Городок их, конечно, не был таким большим, как Шарлоттсвилль, однако там все же имелись церковь, универсальный магазин, лавка с кормами и семенами, городской клуб, медицинская приемная доктора Картера, работавшая два раза в неделю, небольшой придорожный ресторанчик, что был единственным местом на тридцать миль окрест, где подавали спиртное, и, разумеется, тюрьма. С тех пор как девять лет назад закрыли талькохлоритовый завод, ни одно из местных заведений – за исключением забегаловки и кутузки – не могло похвастаться особым людским потоком.

Широкое витринное окно универсама Салливана было украшено большим зеленым рождественским венком с новеньким, упругим красным бантом. Под венком лежали несколько перевязанных ленточкой подарочных упаковок. Зайдя в магазин две недели назад, Сэйди, привлеченная ярко-красной упаковкой, подобрала самую маленькую из коробочек. Подняв ее и потряся, девушка почувствовала, что упаковка легкая как перышко, и через весь магазин закричала мистеру Салливану, интересуясь, что же там внутри. Тот нахмурился, стал что-то бормотать насчет того, что там ничего нет и сделаны они лишь как украшение. Тогда Сэйди перетрясла все сложенные на витрине нарядные коробочки и с грустью обнаружила, что все они и впрямь пустые.

– Только помни: ничего не трогать, – предупредил еще раз Джонни. – Мистеру Салливану совсем не нравится, когда ты трясешь коробки одну за другой и орешь на весь магазин, что в них ничего нет.

– Но ведь это сколько времени впустую – просто для вида оборачивать коробки в красивую бумагу!

– Это вовсе не впустую, Сэйди, если пытаешься продать эту самую оберточную бумагу или же как следует настроить людей на рождественские покупки.

Сэйди поглядела на обвязанные ленточками коробки в витрине, решив для себя представить, будто в них лежит какой-нибудь красивый наряд.

– Я ведь ничего не испорчу, если просто посмотрю.

– Глазами смотри – это бесплатно, – усмехнулся Джонни.

– Небось новой миссис Картер господин Салливан позволяет брать в руки у себя в магазине что угодно. – С тех пор как эта женщина приехала в Блюстоун, Сэйди видела ее всего один раз. Тихая и миниатюрная, молодая жена доктора Картера напомнила ей мышь.

– Ты не хуже меня знаешь, что в Вудмонте совершенно другой мир, где живут по своим правилам, – приглушенно, едва не шепотом сказал брат.

– Это же несправедливо.

– При чем тут справедливость? Я просто говорю то, что есть.

Джонни было всего девятнадцать, но выглядел он лет на десять старше. С тех пор как два года назад умер их отец, а старший брат Дэнни отправился на войну, Джонни стал работать на их ферме от рассвета до заката. А в те промежутки времени, когда он не тратил все время и силы на выращивание пшеницы, Джонни подрабатывал на мебельной фабрике в Уэйнсборо. Недели, когда брат отсутствовал, были для Сэйди самыми трудными, поскольку и работа на ферме, и перегонка бражки целиком ложились на нее. Минувшей осенью она почти не показывалась в школе и понимала, что сильно отстала в учебе от своих одноклассников.

«Сухой закон» закончился уже много лет назад, и самый расцвет продаж самогона давно остался позади. Однако находились люди – включая и тех же живущих с шиком Картеров, – которые, однажды распробовав, предпочитали всем другим напиток по томпсоновскому рецепту с ароматом цветков жимолости. Да и, честно говоря, все домашнее, считала Сэйди, всегда вкуснее купленного в магазине.

В этот отрезок года продажи самогона, как правило, возрастали. Однако в нынешнем году декабрь выдался особенно беспокойным. Президент Рузвельт объявил на всю страну по радио о внезапном нападении Японии на Перл-Харбор, и все в их городке, включая и Джонни, уже горели желанием отомстить. Теперь их мать, которая и так переживала из-за Дэнни, совсем лишилась сна и ночами беспокойно мерила шагами их скрипучий деревянный пол. Ей довелось пережить Первую мировую войну, и она не хотела, чтобы в подобных кровопролитиях участвовали двое ее сыновей.