– Думаю, у них фургон человек на семь, – поделился своими соображениями Уайетт.

– Логично. Остановились у леса. По крайней мере, один из них вылез, подошел к задним дверцам и некоторое время там провозился. Но отдельный протектор выделить сложно. Грунт слишком плотный.

– То есть один или несколько человек вышли, – подхватил его мысль Уайетт, – и проверили связанных сзади заложников.

Кевин пожал плечами. На данном этапе никто этого подтвердить не мог.

– Потом обнаружили маячок, – продолжил Уайетт, – искромсали куртку, выкинули устройство в лес и отправились дальше.

– На север, – добавил Кевин, вставая и показывая направление следов на выезде со стоянки.

– Не исключено.

Уайетт опять глянул на синий лоскут и перешел к следующей загадке.

– Зачем они выбросили маяк? Его же можно отследить. Почему не сломали?

– Может, не знали как? Или им было все равно, если полиция сюда доберется. – Кевин ткнул в сторону заброшенного здания. – Наверное, конечный пункт далеко.

– Предположим все-таки, что они в Нью-Гэмпшире, – мягко сказал Уайетт.

– Были в Нью-Гэмпшире. И если двигались на север, то сейчас уже в Канаде. А может, свернули в Мэн или в Вермонт.

Уайетт не согласился. На месте похитителей он бы разбил устройство. Много ума для этого не надо. Один удар молотком или камнем – и готово. Зачем оставлять путеводную нить, если ее можно уничтожить? Тем более такую, которая доказывала, что преступники пересекли границу штата. Глупо подставляться федералам. Уайетту не верилось, что похитители настолько близоруки. Вряд ли группа недотеп смогла бы так согласованно и быстро выкрасть целую семью из центра Бостона.

Значит, все наоборот? Похитители настолько опытны, что не верили в провал, даже если бы полиция их выследила. Они действовали по плану, который не пострадал бы из-за обнаружения GPS-маяка в трех часах езды от места похищения.

От этой мысли Уайетту стало не по себе – впрочем, как и от холодного расчета и ювелирной точности, с которой изрезали дорогущую куртку, не пролив ни капли крови.

Кевин изучал отпечатки на земле.

– Судя по маячку, пропавшая семья здесь была. Вопрос в том, где они сейчас.

Оба посмотрели на север, куда уходили следы шин.

В это время года в Нью-Гэмпшире были сотни закрытых кемпингов, заколоченных коттеджей и горных приютов. И чем дальше на север, тем меньше чужих глаз.

Кевин был прав. Похитителей не тревожило, что обрезок куртки вычислят в центральном Нью-Гэмпшире. Отыскать кого-то в безлюдном горном захолустье практически невозможно…

Да, владения Уайетта были велики, а власть – почти безгранична.

Он повернулся к двум детективам и двум помощникам шерифа.

– В общем, так. Кевин, свяжись с прессой. Пусть дадут описание семьи. Преступникам нужны бензин и еда, поэтому объявления следует разместить на заправках, в придорожных кафе и забегаловках. Джефф, займись автомобилем, передай ориентировку на любой подозрительный фургон. Пока работаешь над этим, запроси видео с дорожных постов в Портсмуте. Остальные, собирайте людей. Через три часа стемнеет. Надо поторапливаться.

– Есть надежда, что похищенные живы, – сказала Джина, – раз трупов мы не нашли.

– Надежда есть, – проговорил Уайетт. – Пока.

– Разбуди ее.

– Она не просыпается!

– А в чем дело? Перегнул со снотворным?

– Да нет…

– Так разбуди ее!

– Я… черт!

Боль. Внезапная и всепоглощающая. На секунду я зависла над пропастью, а потом живот скрутило, и я резко села. К горлу подступала рвота. Я попыталась перевернуться, но неуклюже завалилась. Руки и плечи горели… и почему-то были словно парализованы. Рвотные позывы усиливались. Машина, вдруг поняла я. Меня тошнило в кузове машины. Инстинктивно я повернула голову навстречу свежему воздуху и перекатилась к открытым дверцам. Перед глазами оказались задний бампер, черные кроссовки и асфальт.

И тут я запаниковала… Лента. Мой рот был заклеен липкой лентой. О господи! Я захлебнусь собственной рвотой. Желудок опять сократился, и я остервенело забилась. Сжав челюсти, изо всех сил пыталась удержать желчь. Горло распирало, грудная клетка вот-вот разорвется.

Мужская рука метнулась к моему рту и резко отодрала ленту. Я вскрикнула.

Меня сразу же стошнило. По бамперу на асфальт потекла желтая водянистая слизь – шампанское и желчь. Мужчина грязно выругался и отскочил.

– Что с ней?

– Откуда я знаю? Блин, она уделала мне новые кроссовки!

– Это из-за снотворного?

– Вряд ли. Может, у нее шок. Да все что угодно: укачало, надышалась выхлопами… Сам подумай. Ее оглушили тазером, запихали в фургон и везли шестнадцать часов. Желудок тоже мог отреагировать.

Голоса на время утихли. Я открыла рот, думая, что меня опять вырвет, но было уже нечем. Мышцы сократились вхолостую. Сил больше не осталось, и я упала набок, заметив наконец прорезиненный коврик подо мной и синеву неба наверху. Горизонт был окантован спиралями колючей проволоки.

– Иди, – сказал чей-то голос.

Надо мной навис мужчина. Черный камуфляж. Широкие плечи. На гладко выбритой голове зеленая татуировка кобры, которая кольцами обвила шею и череп мужчины и обнажила клыки у его левого глаза. Я уставилась на змею, и на пугающее мгновенье мне показалось, что чешуя шевельнулась.

Потом я вспомнила – громоздкая фигура у двери в передней, тазер, страшные конвульсии мужа, обжигающая боль в ноге… и крик дочери.

Я подскочила. Голова сразу закружилась, но мне было все равно. Эшлин!..

Руки связаны у пояса. Лодыжки тоже обездвижены, но это я поняла, только когда вывалилась из кузова и хлопнулась о землю так, что перехватило дыхание, а желудок снова начал сокращаться. Я пролежала на боку, пока спазмы не прекратились.

– Ее укачивает? – спросил мужчина с татуировкой. Скорее всего, он. Грозному лицу подошел бы такой грозный голос.

Послышался звук отдираемой от плоти липкой ленты. Надрывный всхлип.

– Нет… но бывает, – плаксиво и неуверенно ответила Эшлин. – Мама?

Армейские ботинки загремели по асфальту. Голова раскалывалась. Болело все: живот, спина, бедро. Хотелось свернуться калачиком и закрыть глаза, чтобы этот ужас закончился. И опять провалиться в сон, но проснуться в своей постели, под тихий храп мужа, зная, что дочь у себя дальше по коридору.

Ради Эшлин я открыла глаза, собрала волю в кулак и повернулась. Впервые мне удалось оглядеться.

Мы были на какой-то подъездной дорожке, под навесом. Неподалеку стоял большой белый фургон с открытыми задними дверцами. За ним виднелось высоченное ограждение из завитков колючей проволоки. Я обомлела.