– Слушаю, – нелюбезно напомнил о себе Кирилл.

– Я бы хотела знать, что произошло здесь, в этойквартире, с субботы до утра понедельника.

Он посмотрел на меня с удивлением, а потом нахмурился.

– Зачем тебе? Ты что, сама не знаешь?

– Дело в том, – голос мой предательскидрогнул, – что я ничего не помню.

– Что-о? – Он повысил голос. – Ты думаешь, ятебе поверю?

– А мне и не надо, чтобы ты мне верил, –разозлилась я. – Мне надо, чтобы ты рассказал мне как можно болееподробно, что здесь произошло, какого черта ты держал меня в своей квартиребольше суток и какой гадостью напоил, выдавая это за кофе.

Он смотрел на меня абсолютно дикими глазами, но меня ужепонесло.

– Что смотришь – стыдно? Как в постель затащить женщинубез сознания, так ему не стыдно, а в глаза смотреть стыдно?

– Что ты несешь? – Он громко сглотнул. – Тысама ко мне пришла.

– Правильно, пришла, по телефону позвонить и плащзашить, потом выпила кофе и потеряла сознание, а дальше что было? Говори, говори,не стесняйся.

– Да не подсыпал я тебе ничего в кофе! Вот, нормальныйкофе, «Паула», я сам его пил.

– Ну-ну, – прищурилась я, – с чего бы мнетогда в обморок грохаться, за мной такого никогда не водилось!

– Я и сам удивился, испугался даже.

– Вот и вызвал бы «скорую», отправил в больницу, чем впостель укладывать.

– Я Генке позвонил, тут на третьем этаже сосед,приятель мой, живет, он спустился, тебя посмотрел.

– Еще и Генка! – вскипела я. – Мало мнеодного, еще и Генка тут ошивался!

– Да ты что? Он хирург, в Эрисмана работает. Правдатебе, как я вижу, психиатр бы не помешал, ты женщина со странностями.

Я хотела было обозвать его тоже по-всякому, но взяла себя вруки. Надо скорее все выяснить и уходить, а то мы до утра проругаемся.

– Продолжай.

– Вот, он посмотрел, сердце послушал, пульс, зрачки –говорит, все нормально, она спит. Это, говорит, у женщин бывает.

– Классный специалист!

– Да, говорит, пойду в восемь утра на дежурство,загляну, посмотрю еще раз. Звонит ко мне в восемь, а тебя уже и след простыл.

– Что-что? А ты где был?

– Что слышала! Я спал тут, в маминой бывшей комнате, аты вон там, на том диване.

– Так я тебе и поверила!

– А это уж как хочешь – сухо сказал он, – нотолько так и было, и в кофе я тебе ничего не подсыпал, надо больно.

Я поняла его намек – раз я ему не верю, то и он мне тоже.

– Ну, хорошо, допустим, но потом-то что было? Ведь я жепомню, где очухалась в понедельник, ты же не будешь утверждать, что ничего небыло?

– Зачем тебе это надо знать, раз ты все равно ничего непомнишь? – Он нервничал.

– Рассказывай уж, – устало проговорила я.

– Ты пришла ко мне вечером в воскресенье, часов водиннадцать. Сама пришла, сказала, что хочешь у меня остаться.

– А что еще я говорила?

– Не помню.

– Потом? – машинально спросила я.

– Потом пошла в ванную, потом вернулась. Подошла комне. Слушай, я же не извращенец все в подробностях пересказывать! –возмутился он.

– Не надо, – глухо сказала я и отошла к окну.

Мне не хотелось, чтобы он видел мое лицо. По всему выходило,что он не врет, что я действительно отсутствовала где-то все воскресенье, ночто, черт побери, со мной случилось и почему я ничего не помню? Из кучинечистот за окном кухни выскочила здоровенная крыса и уселась, глядя мне прямов глаза и шевеля ушами. Мне стало совсем тошно.

– Ты сама ко мне пришла, – повторил Кирилл.

– Сама пришла, а ты и рад! – не выдержалая. – Все вы одинаковые – любая к тебе в дверь постучится, ты ее примешь.

– Не любая… – усмехнулся он.

С первой встречной он бы не стал. Просто эта девушка емуочень понравилась еще там, в комнате у Марии Михайловны. Он увидел ее, кактогда, – красивая женщина с серо-голубыми глазами, глазами цветабалтийской волны, с восторженным изумлением рассматривает старинный фарфор усебя в руках. Когда в воскресенье утром она исчезла, он смирился и не стал ееразыскивать. Но, когда вечером она пришла к нему сама, он поверил в чудо. Неможет же человеку все время быть плохо, должна же судьба преподнестикогда-нибудь неожиданный подарок! Он ошибся, чудес не бывает. Принцессы не стучатсяв дверь к бедным трубочистам в реальной жизни.

Похоже, он свалял дурака, когда с ней связался. Девушка явносо странностями, может у нее шизофрения, раздвоение личности? Не может быть,чтобы она ничего не помнила! Он оглядел всю ее поникшую фигуру – нет, правда,она очень расстроена. И не верит ему, считает его чудовищем.

– Как ты себя чувствуешь? – помимо воли спросилон.

Я вскочила на ноги.

– Считаешь меня ненормальной? Раньше надо было думать. Тогданебось думал, что это ты такой необыкновенный, что к тебе женщины на домприходят!

Он помрачнел и отвернулся.

– Да, думал, раз в жизни повезло, а оказалась не тобольная, не то уколотая.

– Вот и поговорили. Я пойду. – Я кинулась к двери,чтобы он не видел моих злых слез.

Господи, зачем я притащилась тогда к нему, что я в немнашла?!

– Подожди, я провожу, оденусь только.

– Обойдусь! – Я уже была на лестнице.

Во дворе было темно. Я кое-как доковыляла до подворотни и вследующем дворе, увидев огоньки на Зверинской, приободрилась. Сейчас дойду дометро и поеду домой к Аське, а то совершенно забросила ребенка. Я уже подбегалак подворотне, как вдруг из темного угла выскочил мужик, и потная волосатая лапасхватила меня за плечо. От неожиданности я вскрикнула, мужик радостно заржал.От него несло перегаром, и вообще он был здорово пьян, но не настолько, чтобыбыла нарушена координация движений. Он начал меня лапать, я молча вырывалась.

– Витек, кто там у тебя? – Из дальнего конца двораподгребали к нам еще двое.

Я уже открыла рот, чтобы заорать, не надеясь, впрочем, науспех, когда услышала спокойный голос Кирилла:

– Витек, отпусти девочку.

– Кирюха! – восхищенно завопил Витек. – Дакэто твоя, что ли? А чего же она тогда одна бегает?

– Да вот, такая нетерпеливая, все ей надо скорее.

Кирилл обнял меня за плечи и привлек к себе.

– Ну, привет тогда, гуляйте. – И Витек нетвердымишагами удалился.