Его приятели наблюдали за нами со стороны. Я прижалась кКириллу, и мы не спеша побрели по Зверинской улице. Не то чтобы мне оченьхотелось это делать, просто, похоже, у меня не было выбора. Мы молча дошли доКронверкского, там он первый убрал руку. На станции метро я сказала ему напрощание:

– Ну и знакомые у тебя!

– Я здесь вырос, – ответил он, не вдаваясь вподробности.

– Много шляешься! – приветствовала меня Галкадома.

Насмерть разобиженная Аська уже спала в обнимку с медведем.

Пока я ужинала, Галка тоже соблазнилась выпить чая, темболее, ей хотелось узнать, где же я пропадала допоздна.

– Скажи, Галка, вот живет человек совсем один, но нестарый, сорока нет, в квартире полная нищета – что бы ты подумала?

– Пьющий, – без колебаний ответила Галка.

– Да? – усомнилась я. – Вроде не похоже, самходит чисто, бедно только. И бутылок пустых нигде не видно.

– Тогда запойный, – спокойно ответила Галка.

– Как это?

– Ну ты, Танька, как палкой с неба сшибленная. Незнаешь, что у людей запои бывают?

– Знаю, конечно, но… я думала, это старикикакие-нибудь, опустившиеся совсем.

– И вовсе нет. Вот человек живет полгода спокойно, работает,все него хорошо, потом вдруг – раз! – запой, все продаст и пропьет, еголечат.

– Снятие запоев на дому?

– Это все фигня! – Галка с пониманием махнуларукой. – Пока организм сам не остановится, запой не пройдет. Этот твойзнакомый женат когда-нибудь был?

– Вроде говорили, жена его бросила, – неуверенновспомнила я.

– Вот видишь, все сходится! – обрадоваласьГалка. – С запойным долго никто не выдерживает. У меня в детстве соседтакой был дядя Леша. Когда трезвый – чудо-человек, добрый, руки золотые, а какзапьет – всем двором от него прятались. Так что не сомневайся, запойный он!

Я вспомнила про сегодняшнего пьяного Витька и с неохотойсогласилась.

Я еще повозилась немного на кухне, простирнула кое-что,чтобы не ложиться спать, потому что не хотелось оставаться наедине с плохимимыслями, потом вошла в комнату и села на диван. Все вокруг было такимпривычным, у Галки тихонько бормотал телевизор, Аська посапывала во сне такуютно, неужели мир дал трещину? У меня было такое ощущение, что я иду по краю пропастии все равно не смогу удержаться и скоро упаду. Что за провал в памяти? Неужелия больна? Не может быть, я просто не могу себе этого позволить, ведь у меняАська. Я внезапно осознала, что, несмотря на то что мы с ней живем в большомцивилизованном городе, что, несмотря на то что у меня есть муж, хоть и бывший,свекровь и родители, у нее никого нет, кроме меня, а у меня – кроме нее. Еслисо мной что-то случится, что будет с ребенком? Она никому не нужна, это толькоразговоры, как все они любят внучку. Нет уж, шутки в сторону, я не дам такпросто с собой расправиться. Надо взять себя в руки и постепенно вспомнить все,как Шварценегер в моем любимом фильме. А как я буду это вспоминать? С помощьюкарандаша и бумаги.

Помню, еще давно, когда мы жили с бабушкой, была в домесоседка Зоя Семеновна, которая постепенно впадала в маразм. Сначала она всезабывала, все время жаловалась, что ее обокрали, потом перестала узнаватьсоседей, ее дочка очень с ней мучилась. «Склероз, – говорили вдоме, – у всех стариков бывает». Мне было семь лет, и я спросила бабушку,почему у нее нет склероза.

«Есть, – вздохнула бабушка, – только я всезаписываю, не надеюсь на память».

Действительно, вся стенка платяного шкафа изнутри у нее былаобклеена записками. Там была куча полезных сведений – о работе химчистки ипрачечной, когда надо размораживать холодильник, когда идти на почту и такдалее.

«Видишь ли, – говорила бабушка, – конечно, людям,которые не привыкли иметь дело с карандашом и бумагой, тяжело. А я смогу такпросуществовать, а то, когда ничего не можешь вспомнить, чувствуешь себябеспомощной».

Вспомнив бабушкины объяснения, я достала листок бумаги иручку.

Значит, если допустить, а мне ничего больше не остается, чтовсе эти люди, включая Кирилла, ничего не врут и не путают, что все они ввоскресенье в разное время видели меня в разных местах, то можем восстановитькартину этого треклятого воскресенья.

Ушла я от Кирилла, по его словам, в восемь или чуть раньше икуда же, интересно, направилась? Я вспомнила свой сон, когда я бегу по улице иидет дождь, почему-то у меня было такое ощущение, что это было утром. Допустим,тогда, значит, утром я отправилась в какую-то квартиру, где на лестницескульптура ангела с отбитым крылом. Хорошо, это мы пока оставим, пойдем дальше.В полдвенадцатого Лилька видела меня на переезде у Репина, меня вез тудаинтересный блондин, и в машине были еще двое. Можно предположить, что ехали мыв Учительский поселок в тот самый дом, что потом сгорел, раз по телевизору яузнала это место. Пожар начался через три часа, сказала Лиля, значит, околотрех, да пока горело, а уже в восемь меня засекли на разборке в Удельной. Иэтот Братец Кролик то же самое говорил. Стало быть, я успела там быстренькоразобраться, чему подтверждением служит сломанная золотая цепь, и к одиннадцатипоспеть к Кириллу.

В общих чертах картину восстановили, остаются частности –моя найденная сумка и запах того типа, которого я встретила утром впонедельник. Лилька, конечно, не вспомнит, с сумкой я была в машине или безсумки, но по всему выходит, что с сумкой. Потому что, по логике вещей, если этовыражение можно применить ко всей этой безумной истории, выходит, что про сумкуя вспомнила сразу же с утра в воскресенье и поехала за ней к Вадиму, толькокуда?

Я еще немного подумала и вспомнила куда. Валентина тогда вподслушанном мной разговоре спросила Вадима: «Ты ее куда повезешь?» – «НаНекрасова, шесть», – ответил он.

Значит, я поехала на Некрасова, шесть. Хорошо бы этопроверить, но сейчас ночь, и надо спать.

Наутро погода была прекрасная, светило солнышко, осень и ненапоминала о себе. Я, легко одетая, вышла из дома пораньше, чтобы не спешапройтись пешком до метро и подумать. В последнее время я только и делаю, чтодумаю и вспоминаю. От усиленной работы мысли на лбу появляются морщины, такутверждает Галка, может, она и права. Я шла тихонечко, мысли мои былибезрадостны. Если все-таки поверить Кириллу, что он ничего мне в кофе неподсыпал, то получается, что я сбрендила просто так, ни с того ни с сего. Ведьтам, у Валентины, я ела все самое обычное – деликатесы, конечно, но от икры икреветок в самом худшем случае может возникнуть кожная аллергия, как у Аськи отапельсинов, но уж никак не потеря памяти. Я еще раз перебрала все события тоговечера. Вот я пришла, Валентина напоила меня ликером – всего один глоточек,потом дала таблетку. И усиленно пыталась впихнуть вторую. Я тогда отнесла этоза счет ее активного характера, ей ведь всегда все нужно сделать по-своему, ноесли посмотреть на дело с другой стороны…