– Моя мать умерла, когда я был маленьким. Я вырос у приемных родителей.

– Я тоже. – На этот раз Такер не стал спрашивать разрешения Оливии. Это деловой разговор. – Кто-то подкинул меня в церковь.

Такер посмотрел на картину, которую передал ему Антонио. На ней было изображено поле с дикими цветами. Антонио нарисовал свой домик, и это было восхитительно. Такер словно ощутил тепло солнца и аромат цветов.

Антонио аккуратно достал еще одно полотно.

– Расскажите что-нибудь о себе, – попросила Оливия.

– Как я сказал, моя мать умерла. – Антонио отставил картину и невозмутимо встал рядом с Такером, как будто не в первый раз кто-то оценивал его работы и он знал, чего ожидать. – Я не знаю, кто мой отец. Но моя мать выросла здесь. Став взрослым, я скопил денег и приехал сюда, чтобы найти моих родственников. – Он негромко рассмеялся. – И вряд ли теперь я покину такой прекрасный уголок.

– Я понимаю, – вежливо согласился Такер.

Оливия отклонилась назад. Она не разбиралась в живописи, но картины ей определенно нравились. Такер же считал, что они великолепны. Но это не имело значения. Сейчас она думала о признании босса. Ее сердце сжималось при мысли о крошечном ребенке, которого безжалостно бросили.

Виви заставила себя сосредоточиться на цели визита. Беседа затянулась на час, и вскоре им с Такером пора было уезжать.

Она сделала шаг к двери.

– Мистер Энгл оставит вам свой номер телефона. – Она улыбнулась сначала Антонио, потом Такеру. – А вы дадите нам свой.

Антонио быстро вырвал листок из блокнота и нацарапал свой номер, а потом передал Такеру. Затем оторвал еще листок, чтобы Такер мог написать свой номер. Вместо этого босс Виви вытащил из кармана свою визитку:

– Мы свяжемся с вами.

Антонио широко улыбнулся:

– Отлично.

Как только они оказались в машине, Такер посмотрел на свою ассистентку:

– Что, черт возьми, это было? Мы могли бы побыть там дольше, задать миллион вопросов!

– Мы лишь прощупывали почву. Я хотела, чтобы все выглядело естественно.

– Мы упустили столько шансов, чтобы побеседовать начистоту! Я бы мог просто сказать ему, кто он такой.

– А он легко мог выпроводить нас вон. Он гордится своими работами. Кажется, вы тоже признали, что они хороши. Мы вернемся к Констанцо. Если мой план ему не понравится, то мы оставим Антонио в покое, а Констанцо не придется заниматься выставкой. Когда наступит подходящий момент, мы все ему расскажем.

– Вы знаете, что если мы отложим признание, то можем все испортить?

– Мы должны дать возможность отцу и сыну лучше узнать друг друга.

Такер завел машину:

– Лучше, чтобы вы были правы.

Виви расслабилась:

– Вы очень хорошо разбираетесь в искусстве. Где вы этому научились?

– Нужно понимать свои ощущения. Если техника хороша, ты просто прислушиваешься к себе… трогает ли она тебя или нет.

– О чем вам рассказали его работы?

Такер снова выехал на деревенскую дорогу, ведущую к вилле Констанцо. Прошла минута. Виви не знала, собирается ли он отвечать на ее вопрос.

Она уже решила обратиться к нему вновь, но он вздохнул:

– Его работы сказали мне, что он умеет распознавать истинную красоту даже в уродливом мире.

– Антонио считает мир уродливым?

– Он знает, что это так. Он вырос в приемных семьях, помните? Даже опекуны, которые любили его, возможно, оставляли его время от времени, в зависимости от своих планов. Когда ему исполнилось восемнадцать, помощь государства закончилась. И возможно, он неожиданно оказался на улице.

Такер говорил так уверенно, что у Виви защемило сердце. В голове вновь возник образ малыша, брошенного в церкви.

– Догадываюсь, что с вами случилось нечто подобное.

Он вздохнул:

– Я не особенный и не страдаю от депрессии. Такие вещи случаются со многими детьми.

– Но вы многого добились.

– Да.

– И вы все еще думаете, что мир уродлив?

– Я думаю, что мир жесток, это не такое приятное место, как вы считаете.

Виви ахнула:

– Хотите сказать, что я наивна? Это не так!

Он усмехнулся:

– Верно.

– Со мной тоже случались неприятности в прошлом.

– Вы имеете в виду тот незначительный судебный иск?

Виви гордо вскинула подбородок:

– Это было унизительно.

– Уверен, что вы сильно испугались. Но я также знаю, что делу не дали ход. И я точно уверен, что ваши родители поддерживали вас все время.

– Родители не могут решить всего.

– А что же случилось с бедняжкой Виви, чего нельзя было решить? Парень разбил вам сердце?

– Мой парень оказался ничтожеством, хотя все думали иначе.

– Вы приписали ему ужасные пороки, его родители подали иск, а вы оказались плохой девочкой?

– Давайте оставим эту тему.

Такер вздохнул, поддавшись внезапному порыву любопытства. Виви постоянно спрашивала о его жизни, и он делился с ней подробностями. Но сама она не была столь откровенна.

– Я могу все выяснить.

Она побледнела:

– Не надо. Это болезненно для меня так же, как ваше прошлое болезненно для вас.

Он свернул на обочину и выключил мотор.

– Серьезно? Вы просто неумело изображали со своим парнем Ромео и Джульетту! В то время, когда есть люди, которых в младенчестве бросают на произвол судьбы!

Виви облизнула губы.

– Вы постоянно задаете мне вопросы. Теперь это делаю я. Что такого сделал этот парень, что вы пытались испортить его репутацию и вынудили его родителей подать иск? – Такер едва сдерживался от негодования.

Она опустила глаза:

– Он бы изнасиловал меня, если бы я не смогла вырваться.

Такер застыл на несколько секунд, мысленно осуждая себя за вспышку гнева.

– Простите… Он напал на вас?

– Да. Просто я хотела, чтобы он был наказан.

Никогда раньше Такер не испытывал раскаяние и ярость одновременно и не знал, что с этим делать. Он бы все отдал, чтобы забрать свои жестокие слова обратно, и хотел наказать парня, который обидел ее.

– Мне жаль.

– Мы встречались. Он был защитником в футбольной команде в колледже – красивым, богатым. Все девочки в городе хотели встречаться с ним, но он выбрал меня.

– Можете не продолжать.