необходимо сражаться и жечь, как поступали прежние королевы до нас. Мы должны быть Королевой Драконов, а Королевы Драконов возглавляют собственный совет.

Отобонг вскинул голову.

– Вы? Королева Драконов? Вы считаете себя равной королеве Тайфе?

Циора взглянула на него.

– Мы с ней одной крови, – сказала она.

Генерал фыркнул.

– И мы все это время называли вашу сестру безумной.

Темба молниеносно, все с той же улыбкой на лице, занес ногу, чтобы пнуть Отобонга. Циора остановила его, вскинув руку.

– Нет, – сказала она. – Проследите за тем, чтобы генералу обработали рану, а затем посадите его в тюрьму к остальным, кто нам воспротивился. И не причиняйте им вреда: ведь мы дали им слово.

Келлан отдал честь, оттащил Тембу от генерала за тунику и дал знак Удуаку, Яу и двоим королевским стражникам, чтобы помогли ему проводить новую группу предателей.

Хадит, все еще поддерживая Тау, наклонился к нему и прошептал:

– Осторожно, Тау, постарайся, чтобы они не использовали тебя в своих целях. То, что мы делаем, должно принести пользу всем, и теперь все будет разворачиваться очень быстро.

Тау пристально смотрел на него, но взгляд Хадита был сосредоточен на королеве, и он притворился, будто вообще ничего не говорил.

– Ихаше, – обратилась королева к Хадиту, – если отрубить голову иньоке, это спасет нас от укуса?

– У этого создания много голов, моя королева, – ответил Хадит, – но отрубить нужно ту, которая выказала явное намерение укусить.

Циора склонила голову и обратилась к Келлану.

– Уведи этих предателей скорее, Келлан Окар, – сказала она. – Мы полагаем, что до конца этого долгого дня нашему чемпиону понадобятся его братья по оружию.

Циора повернулась к Тау и Хадиту, и хотя тени от прикосновения Мирембе все еще терзали Тау изнутри, он старался держаться прямо.

– Чемпион Соларин, у тебя и твоих людей было совсем немного времени для скорби и исцеления ран, и нас… нас это очень печалит, – сказала королева.

Он снова почувствовал эту странную близость. Она говорила с ним, как с близким товарищем, с которым не виделась очень давно. Она говорила так, что он почти верил: она сама испытывала боль из-за его потери. Ее глаза говорили ему, что это было правдой.

– Но время и бури не ждут ни женщин, ни королев, и перед вами стоит задача, – сказала она. – Чемпион, ты соберешь бойцов, чтобы выследить ксиддинов? Сделаешь ли ты все необходимое, чтобы залатать брешь в нашем королевстве?

– Моя королева, как я могу оставить вас после того, что произошло? – спросил Тау. – Как я смогу защитить вас, если уйду? – Он сам был удивлен тому, что так говорил, но это было совершенно искренне.

– Ты весьма любезен, но у нас есть королевская стража и мы сами не беззащитны, – ответила она, бросив взгляд на Мирембе, которая сидела, съежившись у пары стульев. – Мы будем осторожны в ожидании вашего возвращения, чемпион Соларин.

Ее ответ прозвучал мягко, но Тау почувствовал себя немного глупо оттого, что подумал, будто лишь он один стоит между королевой всех омехи и теми, кто мог желать ей зла. Но все равно часть его желала остаться с нею.

– Чемпион Соларин, я прошу тебя совершить нечто ужасное, – сказала она. – Ты отнимешь жизнь у вождя Ачака?

И он ответил королеве. И поклялся Богине.

– Не только у него, – сказал он.

Глава вторая

ХАФСА ЭКИН

Солнце еще не зашло, но Хафса Экин была уверена, что день закончится трагедией, которая уже началась и не замедлит продолжиться. Она спешила к внутреннему двору крепости, поглядывая вокруг – не встретится ли по пути кто-то, с кем можно было бы поделиться ужасными новостями. Ей сказали, что королева выйдет провожать Ихаше и Индлову на битву, но Хафса не исключала, что сначала им, возможно, придется драться прямо в крепости.

Генерал, которого она опекала, сбежал. Тот, кому она перевязала обрубленную руку и за кем она, стараясь, как могла, ухаживала все утро, бесследно исчез из лазарета. Стражники, которые его охраняли, были мертвы. Два ее лучших врача тоже погибли. Это было ужасно, непостижимо, но это было еще не все.

Хафса никогда не видела такого прежде, такое вообще мало кто видел, но она читала об этом в дневниках своего ордена, и скрюченные тела мертвецов с открытыми в беззвучном крике ртами сразу навели ее на вполне определенные мысли.

А уж когда она выяснила природу оружия, убившего стражей и врачей, ее страхи практически подтвердились.

Впадая с каждым вдохом во все большее отчаяние, она перешла с быстрого шага на бег. Хафса и торопилась, и боялась, что может оказаться в центре побоища, но еще больше она опасалась того, что уже опоздала.

Полуразрушенный двор с обожженными стенами и засыпанной землей трещиной, из которой, предположительно, появился дракон, был похож на муравейник. Солнце скрывали грозовые тучи, и брусчатка внутреннего двора крепости была скользкой от проливного дождя. День был туманным и словно бы нереальным, но по двору в организованном хаосе сновали самые разные бойцы в кожаных доспехах, серой форме и бронзовых латах.

Несколько солдат заметили ее, но у нее не было времени на жреческие приличия. Королева тоже была здесь, живая и здравствующая, и Хафсе хотелось, чтобы так было и впредь.

Рядом с королевой Циорой стояла ее визирь со своей дочерью Чибуйе. Королева сидела на корточках перед ребенком и улыбалась. Наблюдать за проявлением любви было так умиротворяюще.

Хафса никогда не хотела иметь детей, но с первых мгновений заговора в совете, когда визирь ворвалась в ее лазарет и отдала ей на попечение своего ребенка, она не могла перестать восхищаться яркой и улыбчивой Чибуйе.

Она заботилась о девочке в те дни, когда визирь непрестанно работала над восстановлением того, что разрушил советник Одили. И хотя сама Хафса была далека от того, чтобы делиться с родителями своими заботами, за время, проведенное с девочкой, она многое поняла о том, что такое воспитание детей, и чувствовала себя совершенно спокойно, зная, что Чибуйе с ней ничего не угрожает.

– Хафса! – воскликнула девочка, увидев ее.

Даже при всем ужасе и потерях этого дня от голоса Чибуйе у Хафсы поднялось настроение, и она помахала малышке, прежде чем встать на колени и склонить голову перед королевой.

– Это жрица Экин, ваше величество, – представила ее Нья, и в ее голосе отчетливо слышался вопрос: что Хафса здесь делает?

– Моя королева! –