– Здесь нет светлой стороны, мама.

– Ошибаешься.

Сара скептически покачала головой:

– Какая именно?

– Ну например, ты можешь быть уверена, что после свадьбы они здесь не поселятся. Иначе твой отец сделает все, чтобы их вымазали дегтем и вываляли в перьях.

Несмотря на дурное настроение, Сара рассмеялась:

– Спасибо огромное! Если я когда-нибудь снова с Майклом увижусь, обязательно дам знать.

– Надеюсь ты не собираешься с ним встречаться? – всполошилась Морин.

– Нет. Только если не будет иного выхода.

– Вот и хорошо. Не стоит общаться с ним после всего, что он с тобой сотворил.

Сара просто кивнула и откинулась на спинку скамьи.

– Брайан не давал о себе знать? – спросила она, меняя тему. – Сколько бы я ни звонила, его никогда нет дома.

– Я говорила с ним дня два назад, но знаешь, как это бывает: молодым некогда поговорить с родителями. Он вечно старается поскорее распрощаться, – тут же подхватила Морин.

– У него появились друзья?

– Уверена, что да.

Сара смотрела на воду и думала о брате. Но спросила о другом.

– Как папа?

– Все так же. В начале недели прошел медосмотр, и вроде бы все в порядке. Он уже не так устает, как раньше.

– Все еще занимается в тренажерном зале?

– Меньше обычного, но обещает, что серьезно об этом подумает.

– Передай ему, что это необходимо.

– Обязательно. Ты же знаешь, как он упрям. Будет лучше, если скажешь ты. Иначе он заявит, что я его донимаю.

– А ты донимаешь?

– Конечно, нет, – поспешно заверила мать. – Я всего лишь за него волнуюсь.

Большая яхта медленно плыла к реке Ньюс, и они молча залюбовались прекрасным зрелищем. Через минуту мост разведут, чтобы пропустить яхту, и движение на обоих берегах застопорится. Сара уже усвоила, что, если куда-то опаздываешь, всегда можно сослаться на то, что тебя «задержали на мосту». Все, от докторов до судей, безоговорочно примут объяснение просто потому, что сами им пользуются.

– Как хорошо снова слышать твой смех, – пробормотала Морин.

Сара искоса глянула на нее.

– К чему такой удивленный вид? Ты давно не смеялась. Очень давно, – пояснила Морин, осторожно коснувшись колена дочери. – Не позволяй больше Майклу ранить тебя. Ты начала новую жизнь, оставив прошлое позади. Помни это.

Дочь почти неуловимо кивнула, и Морин продолжила монолог, практически заученный Сарой наизусть.

– И продолжай идти дальше. Когда-нибудь ты найдешь человека, который будет любить тебя, как ты того…

– Ма-а-а-а… – перебила Сара, покачивая головой. Все их разговоры последнее время сводились именно к этому.

Мать, как ни странно, прикусила язык и снова потянулась к руке Сары. Хотя та сначала отстранилась, но мать не отставала, пока Сара не сдалась.

– Ничего не поделаешь. Хочу, чтобы ты была счастлива, – вздохнула Морин. – Неужели не понятно?

Сара растянула губы в улыбке в надежде успокоить мать.

– Да, мама, понимаю.

С понедельника Джоне пришлось привыкать к рутине, которой в ближайшие несколько месяцев предстояло занимать большую часть его времени. Когда звонил звонок, официально возвещая о конце учебного дня, Джона выходил вместе с приятелями, но рюкзак оставлял в классе. Сара, как все остальные учителя, провожала детей до автобусов и машин, а потом шла туда, где уже ждал Джона, с завистью смотревший вслед уезжавшим друзьям.

– Бьюсь об заклад, тебе совсем не хочется оставаться. Верно?

Джона кивнул.

– Все будет не так уж плохо, вот увидишь. Я принесла из дома печенье, чтобы ты не сильно расстраивался.

Джона обдумал сказанное.

– Какое еще печенье? – скептически спросил он.

– Шоколадное, с кремовой прослойкой. Мама всегда давала мне его, когда я возвращалась из школы. Говорила, что это награда за хорошую работу.

– Миссис Ноулсон дает мне яблочные дольки.

– Хочешь, я принесу их завтра?

– Ни за что, – серьезно ответил мальчик. – Печенье гораздо лучше.

– Пойдем, – позвала Сара, показывая в сторону школы. – Готов начинать?

– Наверное, – промямлил он.

Сара протянула ему руку.

– Погодите… а у вас есть молоко?

– Если хочешь, возьму в кафетерии.

Джона согласно кивнул, взял ее за руку и улыбнулся.

В то время как Сара с Джоной, взявшись за руки, дружно направились в класс, Майлз Райан нырнул за машину и выхватил пистолет, прежде чем замерло эхо последнего выстрела. Придется сидеть в укрытии, пока не выяснится, что происходит.

Пара выстрелов заставит шевелиться даже инвалида: инстинкт самосохранения всегда подстегивает расторопность и скорость. Адреналин бушевал в крови, словно в вену воткнули иглу гигантской невидимой капельницы. Майлз ощущал, как колотится сердце. Ладони мгновенно вспотели.

Если понадобится, он сообщит, что попал в беду, и через несколько минут это место будет окружено полицейскими силами округа. Но пока Майлз выжидал. Ведь стреляли явно не в него. И выстрелы были приглушенными, словно раздавались где-то в глубине дома.

Если бы он находился рядом с чьим-то жилищем, непременно позвонил бы и спросил, в чем проблемы. Но он стоял на окраине Нью-Берна у Грегори-плейс, шаткого деревянного строения, заросшего кудзу. Оно уже много лет было заброшено и мирно догнивало. Сюда почти никто не заглядывал. Полы обветшали и грозили провалиться, в крыше зияли дыры, а само сооружение слегка покачивалось – сильный порыв ветра вполне мог его повалить. Хотя в Нью-Берне не было особых проблем с бродягами, но даже те, что появлялись в этих местах, знали, как опасно заглядывать в эту хибару.

Но теперь, подумать только, средь бела дня, Майлз снова услышал стрельбу: калибр оружия небольшой, скорее всего двадцать второй. Майлз заподозрил, что объяснение этому самое простое и не представляет для него угрозы.

Но все же не так он глуп, чтобы рисковать!

Открыв дверцу машины, Майлз скользнул на сиденье и повернул переключатель рации, чтобы голос был слышен в доме.

– Это шериф, – не торопясь, спокойно начал он. – Немедленно выходите, чтобы я мог с вами поговорить. И буду благодарен, если положите оружие на землю.

Выстрелы сразу прекратились. Через несколько минут из окна высунулась чья-то голова. Майлз навскидку определил, что мальчишке не больше двенадцати лет.

– Вы нас не застрелите? – испуганно окликнул парень.