ней. Меня одну из немногих не пугал тётушкин грозный голос, пронзительный взгляд, подобный карающему мечу господню, повелительные жесты, коим и короли прошлого могли позавидовать. Когда у меня пробудился дар артефактора и заложенное в подаренное подружке колечко пожелание любви и удачи привлекло к ней богатого жениха, тётушка не стала охать и ахать, лишь поджала губы и приказала найти для меня хорошего наставника. Им оказался Василий Петрович, убелённый сединами старец, обладающий таким жизнелюбием, что легко мог бы дать фору молодым. Тётушка сперва при виде моего наставника морщилась и ядовито спрашивала, не скончается ли он во время занятий и не обременит ли тем самым почтенное семейство заботами о похоронах, но потом постепенно оценила и приняла. Даже стала приглашать на званые обеды и чаепития, сначала одного, а потом и с приезжающими к Василию Петровичу родственниками. Сын Василия Петровича, помнится, даже предложение моей тётушке делал, она его благосклонно выслушала, после чего категорично отказала, не снизойдя до каких-либо объяснений. Василий Петрович очень переживал за сына, несколько раз просил тётушку подумать и не рубить с плеча, но добился своими хлопотами лишь того, что ему указали на дверь, прекратив тем самым моё обучение. Дабы я не сильно переживала, тётушка громогласно объявила, что девицу премудрости всякие скорее портят, нежели украшают, и не пристало барышне молодой горбатиться над книгами, лучше жениха искать. Вот так я и познакомилась с Петенькой, каждое лето приезжающим из Петербурга к своему дядюшке с тётушкой, по счастливой случайности оказавшимися нашими соседями и пришедшимися по сердцу моей тётушке. Петенька, зная мою любовь к музыке, старался привезти мне из Петербурга и других городов, где бывал по служебной надобности, ноты с новомодными романсами и вальсами, регулярно посылал букеты и приглашал на прогулки, во время коих трепетно держал за руку. Один раз украдкой даже поцеловал меня, я закраснелась от смущения, руку вырвала и приказала больше так не делать, а потом всю дорогу до дома осуждала себя за излишнюю резкость и перед самыми воротами сама неуклюже клюнула жениха в щёчку, после чего стремительно убежала в дом. Увы, моя эскапада не укрылась от всевидящих очей тётушки, меня сурово отчитали за непозволительное для молодой девицы поведение, после чего на целую неделю закрыли в доме. Когда же я снова смогла выбраться на прогулку, оказалось, что Петенька уехал, оставив мне полное нежности письмо, которое я в процессе чтения неоднократно поливала слезами. К счастью, разлука с женихом, равно как и его опала, оказалась не вечной, Петенька вернулся в Семиозерск, да ещё и рассказал о прибывшей вместе с ним известной в столице прорицательнице. Я страстно возмечтала попасть к сей чудной даме, но тётушка была категорична, иначе как шарлатанкой провидицу не величая. Каково же было моё изумление, когда тётушка решила съездить к провидице, дабы уличить её в мошенстве и предать в руки полиции!

- Тётушка, - я старалась говорить спокойно, но голос всё равно дрожал, - я Вас очень прошу, не ездите. По крайней мере одна, это же может быть опасно!

- Чепуха, - отчеканила тётя, воинственно раздувая ноздри, - не хватало мне ещё мошенниц всяких бояться! Может, прикажете, сударыня, ещё и собственной тени шарахаться?! Лизавета, запомни: от страхов, подлецов и мошенников нельзя убегать, лучший способ справиться с ними – встретиться лицом к лицу.

- Петенька мог бы… - предприняла я ещё одну попытку, но тётушка властным взмахом руки заставила меня замолчать.

- Прекрати, Елизавета. Твой Петенька и от комара-то меня защитить не сможет, паче того, стихами до смерти замучает. И что ты нашла в таком малахольном?

Я вспыхнула, выпрямилась, стиснула кулачки и отчеканила:

- Вам не хуже меня известно, тётушка, что Пётр Игнатьевич на хорошем счету на службе, его доблесть, честность и благородство не подлежат сомнению!

Тётушка звучно крякнула, но спорить далее поостереглась, рукой махнула, буркнула, что влюблённые девицы совсем глупы и слепы, и ушла, а вернулась непривычно бледная и задумчивая, я, грешным делом, даже испугалась, уж не заболела ли, не зачаровала ли её провидица, кто их, этих магов знает!

- Что с Вами, тётушка?

Ответа на свой вопрос я так и не добилась, тётушка отмахивалась, вяло ругалась и молчала, что-то сосредоточенно обдумывая. Я уж хотела за доктором посылать, но утром тётушка оказалась прежней, громогласно распекала слуг, довела до заикания и дурноты управляющего, и я поняла, что задумчивость, чем бы она ни была вызвана, пропала безвозвратно. И слава богу!

Я о визите тётушки к провидице и думать забыла, не до того стало, мы с Петенькой официально обручились, но тут дядюшка Василий Харитонович сшиб экипажем своим человека. Такое, признаюсь, с ним и раньше случалось, дядюшка горазд лихачить, особенно если засидится с друзьями в питейном заведении, правда, раньше тётушка выплачивала пострадавшему откупные, бранила дядюшку и забывала о случившемся, а сейчас как-то задумчиво посмотрела на раненого, побледнела и приказала доставить его в восточную гостевую. Ещё и врача позвала, да не кого-нибудь, а самого Феликса Францевича, пользующего в нашем городе лишь самые уважаемые семейства. И с чего вдруг этому незнакомцу такие почести? Я с любопытством смотрела на бледное худое лицо, взъерошенные тёмные волосы, скрывающие чуть оттопыренные уши, на приличную, явно столичного пошива одежду, испачканную грязью и кровью.

- Вышли бы Вы, барышня, - пропыхтела горничная Глафира, помогая лакею Прохору разместить пострадавшего. – Скоро доктор прибудет, осматривать станет, одёжу с ранетого снять потребует.

Я скользнула взглядом по неподвижной фигуре. Господи, а худенький-то какой, как тётушка говорит, в чём только душа держится! Видимо, и так-то хворый, а тут ещё дядюшка с экипажем… Как бы из-за его кончины свадьбу откладывать не пришлось. Я шлёпнула себя по губам, украдкой огляделась по сторонам, поспешно сплюнула три раза через левое плечо, стукнула по деревянному столику и широко перекрестилась:

- Пронеси, господи!

К моему искреннему облегчению, после осмотра незнакомца Феликс Францевич вышел из комнаты, потирая руки и насвистывая себе под нос бравурный мотивчик, что неизменно означало: состояние пациента тяжёлое, но бережный уход и расписанное по часам лечение смогут поставить его на ноги. Я горячо возблагодарила небеса за то, что свадьбу не придётся откладывать из-за траура, да и принимать у себя начальника полиции, вынужденного взять на себя обязанности сбежавшего в столицу с молодой любовницей начальника следственного отдела, тоже не придётся. Нет, конечно, Аристарх Владимирович – мужчина весьма видный и образованный, беседовать с ним одно удовольствие, но разница между непринуждённым