Его шепот обжигал щеку. Теперь я если и дрожала, то не от холода. Не от холода…

Боже, как же я чертовски ненавижу его!

— Думаешь, если какая-то смазливая девка расставила ноги, то этого достаточно, чтобы возникла симпатия? — спросил он все так же тихо, спокойно, но сплошь ядовито. Как будто мне под кожу вогнали иглу с ядом черной мамбы. — Или может быть чувства? Хочешь, проверим, способен ли я на чувства, мелочь?

Он сделал так еще раз. Врезался в меня, вызывая волну возбуждения, и прошелся кончиком носа по моей скуле, жадно дыша, вдыхая меня. Я не могла смотреть на него. Я знала, что если открою глаза, то начнется ураган, который сметет здесь все. Потому тяжело выдохнув, покачала головой.

А еще я хотела наконец сказать, чтобы он прекратил это. Но не издала ни единого звука. Не успела. Рома прошелся языком по моей губе и втянул ее, поглощая в порывистом поцелуе. Оказалось, что даже если не смотреть, ураган все равно сносит с ног. И меня снесло. Замес из злости, обиды, порока, ненасытности и ядовитой похоти втянул меня в свою воронку. Я поражалась себе. Я даже не сопротивлялась! Мой сводный брат целовал меня так, что поджимались пальцы ног, что в голове шумело, как помехи в радио, что внизу живота пылал пожар, и я сама не могла ровным счетом ничего. Только отвечать на резкие, напористые движения языка, который боролся с моим, словно наказывая за вредность. И еще выгибаться навстречу, когда Рома снова и снова терся об меня и сжимал налитую тягучим возбуждением грудь. Он был так безжалостен, будто уже трахал меня прямо сейчас. Через одежду. Дико. Алчно. Бесконечно.

Простой, мать его, поцелуй. Как наказание, а не удовольствие. Как проклятие. Как клеймо. А я не могла насытиться. Не хотела это прекращать. И все равно знала, что если не я, то он. Этому просто нужно положить конец.

Лис меня опередил. Когда я перестала отвечать, он резко отстранился, хоть и не встал и не убрал руки с моей груди. Напротив, продолжил поигрывать пальцем, плавно пропихивая его под мокрую ткань, чтобы добраться до твердого соска.

— Видишь, — прошипел он и облизнул губы. О, теперь я смотрела на него. Я должна была видеть реакцию. Мне надо было убедиться, в своих догадках. Он опять звучал так, будто у него были причины ненавидеть меня. Но глаза говорили совсем другое. Я уже знала, что сейчас услышу очередное дерьмо. Рома хмыкнул, мотнул головой и твердо произнес: — Ничего. Оказывается, недостаточно просто развести ноги, чтобы тебя полюбили. Ты у кого этому научилась?

Он грязно намекал на маму и их со Славой отношения. ЭТО У МЕНЯ БЫЛИ ПРИЧИНЫ НЕНАВИДЕТЬ ЕГО! Но я все равно не испытывала этого.

Он закончил со мной. Ущипнул за сосок, освободил мои руки и уже собрался слезать, но на этот раз я не дела. Схватив его за промокшую футболку, перекатила на спину и уселась сверху. А после со всей силы толкнула, чтобы он хорошенько стукнулся головой. А вдруг кое-какие шестеренки встанут на место.

— Раз уж мы такие сумасшедшие сегодня, давай еще кое-что проверим, — предложила я, опустившись к его лицу точно, как и он. А еще я поерзала на нем, раскачиваясь по все длине. Ух, он мог бы взорваться, если бы я продолжила. И его пальцы, впившиеся в мое бедро, были тому лучшим подтверждением. Но я все равно, несмотря на боль, упрямо повторила движение, а после набросилась на его губы. Не поцелуя ради. Боюсь, еще один раунд я бы не выдержала. Я укусила его. До крови, как и мечтала. До его хриплого стона. До обжигающего шлепка по моей заднице.

— Нет! — предовольно объявила я и утерла пальцем свою губу от его крови. — Ничего! Оказывается, недостаточно иметь член в штанах, чтобы появились мозги.

Он уничтожал меня взглядом. Мне опять хотелось смеяться. Я так и сделала. А потом расцарапала его руку на своем бедре и все-таки вырвалась.

— Не торопись, — бросила я, направляясь к машине. — Я подожду, когда у тебя упадет.

— Сука, — донеслось мне вслед. Жаль, он не видел моей улыбки.

Мама была в шоке, когда открыла нам дверь. Я проскочила мимо нее и сразу побежала наверх, не отвечая ни на один вопрос. Не было никаких моральных сил. Первое, что я сделала, вбежала в душ и встала под горячие струи прямо в одежде. Прижалась к стенке, закрыла глаза и позволила горячей воде обжигать кожу.

Мне нужно было это. Смыть всю грязь, в которой он меня вывалил. Толковых мыслей не было. Только это…

Он меня поцеловал. Мне понравилось. Он. Меня. Поцеловал. И мне понравилось.

Это какое-то безумие. Он сделал это специально. Как он там сказал? Уничтожит меня? Он вполне бы мог, если я еще хоть раз позволю ему сделать нечто подобное. Никогда! Никогда больше.

Толкнув кран, я сняла с себя платье и обернулась полотенцем. Рома остался внизу. Я слышала крики Славы и вялые короткие ответы Лиса. Он был истощен так же, как и я. Мы так и не проронили ни слова, пока ехали домой. А сейчас он огрызался, отчего Слава больше злился, а мама пыталась сгладить ситуацию.

А потом голоса стихли. Послышался стук двери и шаги. Мокрые, приближающиеся. Он остановился возле двери в ванную, которая разделяла нас только условно, ведь замок по-прежнему сломан. Ему нужно было только потянуть ручку. Чего я ждала? Что он войдет? Опять увидит меня в одном полотенце? Это уже напоминает какой-то нездоровой мазохизм. Я прикусила щеку и развернулась. Почти ушла. Рома вошел, когда я уходила. Оборачиваться не стала. Хлопнула дверью и прижалась к ней спиной, закрывая глаза.

Мне просто нужно пережить это. Забыть. Переключиться на что угодно, завалить себя работой. Всунуть наушники в уши и начать рисовать до мозолей на пальцах, пока в голове не останется ни единой мысли о том злосчастном озере.

Я услышала шум воды и начала одеваться.

— Милая? — послышалось за дверью. Мама хотела убедиться, что со мной не случилось ничего плохого, а я по-прежнему не хотела разговаривать. Откуда взять силы на притворства и улыбку?

— Я сплю, — бросила я, точно зная, что она не войдет, ведь я сразу закрыла дверь, как только вбежала в спальню. — Завтра поговорим, ладно?

— Ладно, — услышала спустя несколько секунд. Мама расстроилась и ушла. Я опять совру ей завтра, а сегодня мне просто хотелось стереть свои мысли. Я по привычке вышла на балкон в папиной футболке и пижамных шортах. Было прохладно. Но уже не так холодно, как там…

Облокотилась о перила, посмотрела на небо у горько хмыкнула. У меня нет ни музыки в телефоне, ни сигарет. Он забрал все мои маленькие радости.

Балконная дверь скрипнула. Я не пошевелилась. По перилам прошлась вибрация — не повернулась. Но все равно знала, что он стоит там. Смотрит на небо и точно так же не замечает меня. Просто двое незнакомцев на балконе, которым нечего друг другу сказать.

А потом он закурил.

Щелкнула зажигалка. Глубокий вдох, выдох. И к моему носу подобрался горький сигаретный аромат. Я вцепилась пальцами в деревянные перила, прикусила язык до боли и повернула к нему голову. Рома, стоя с одним только полотенцем на бедрах, сделал еще одну глубокую затяжку, после чего невозмутимо выпустил густую струю дыма в небо. Не поморщившись, не кашлянув, точно зная, как держать сигарету. Как будто родился с ней, потому что она шла ему, была завершающим штрихом хулиганского образа. Идеально!