Недалеко от Песковатки и Камышевской хранились горы предметов различной одежды, которые могли бы доставить много радости целому цыганскому табору. Голубые, красные и зеленые шали в полоску и в клетку; светло-желтые пуловеры с длинными рукавами из ангорской шерсти; носки с узором колечками всех размеров, от 42-го до 45-го; меховые жилеты с вязаными узорами в виде корон, вязаные кофты, дамские пальто, муфты, перчатки, чепчики с лентами и без них, тапочки, домашние туфли из верблюжьей шерсти, грелки для кофейника, полусапожки для коньков, футболки. Кто проходил мимо, набирал себе вдоволь всего, что считал необходимым. Все пехотные подразделения, входившие в состав 100-й пехотной дивизии, уходили со склада в таком виде, словно им нужно было выступать в цирке, а не идти на передовую.

Подобные сцены, которые можно было здесь наблюдать, являлись теми редкими случаями, способными вызвать у солдат в Сталинграде смех.

Было и много других событий, о которых в то время говорили постоянно.

Об одной истории следует упомянуть.

Это была история с орденом за Сталинград.

Офицер разведки и безопасности армии в начале положил телеграмму в свой портфель, а позднее во время доклада начальнику Генерального штаба на его стол. Фюрер приказывал разработать проект ордена за Сталинград, который должен был быть готов к 25 ноября.

Уже существовали «орден за Крым», «орден за Нарвик», «орден за Холм», почему же не должна была быть учреждена награда для солдат, воевавших в Сталинграде? Это была точка зрения одной стороны. Противники такой награды придерживались другого мнения: «Сначала нужно захватить Сталинград и уж потом раздавать ордена».

Во второй половине дня с телеграммой ознакомился командующий.

– Крым и Нарвик принесли нам явный успех, Сталинград – это эксперимент, – сказал офицер разведки командующему.

Командующий, глядя в окно, ответил:

– Харьков тоже был экспериментом, а Фридрих II превратил опасную ситуацию в решающую победу.

– Мы имели дело с противником в открытом сражении, и противник был деморализован нашими победами. Тогда у нас были танковые клещи, а сегодня мы топчемся на месте.

Генерал обратил взор своих ясных глаз на командующего армией:

– Но это место уменьшается, господин генерал.

– Я считаю, что мы придаем слишком большое значение этому вопросу.

– Я тоже так считаю.

На том и порешили.

Приказ был передан в 637-ю агитационно-пропагандистскую роту.

Командование роты поручило командиру особого подразделения и военному художнику Эрнсту Айгенеру разработать проект ордена.

Айгенер был в войсках начиная с Польши, Франции и заканчивая Россией, а теперь Сталинградом. Его можно было встретить повсюду – в танке, в автомобиле, в дорожной грязи, но больше всего его тянуло к людям, пехоте и лошадям – войну он ненавидел. Его товарищи говорили о нем, что он не умел смеяться, но это была неправда, просто этого никто не видел.

Для Айгенера представляли интерес те вещи, на которые никто не обращал внимания; развалины, которые все проклинали, привлекали его как художника. То, что другим было в тягость или к чему люди просто были безразличны, его, наоборот, воодушевляло: артиллерийский огонь и облака, солнце и грязь, ясные ночи, туман над Волгой. У него не было врагов, а позднее он хотел остаться в России, ему должен был принадлежать дом на донской возвышенности – так он любил эту страну.

В центре ордена Эрнст Айгенер изобразил бункер с руинами волжского города, к которым было обращено лицо мертвого солдата. Каску солдата обвивала колючая проволока, а поперек всего проекта прямыми буквами было написано: «Сталинград».

Проект был отклонен ставкой фюрера.

«Слишком деморализующе», – было написано на краю проекта. На следующий день, который выдался очень солнечным, Айгенер в возрасте 37 лет погиб – это было 20 ноября 1942 года. Он остался там, где позднее хотел построить себе дом, – на дороге, проходившей через донскую возвышенность недалеко от Калача.

«Звезды вечны, но люди поступают так, будто завтра их здесь уже не будет».

Так писал Айгенер за три часа до своей смерти.

Положение в группах армий «А» и «Б».

Середина ноября

Наступило время рассказать об общей ситуации, сложившейся в группах армий «А» и «Б» в середине ноября.

Наступление группы армий «А» на северных оконечностях Кавказа в конце августа практически было приостановлено, поэтому цель командования сухопутных войск прорваться через Тбилиси к Баку не была достигнута – войскам противостоял все еще сильный противник. Этот факт заставлял серьезно задуматься. Поход на Кавказ, во время которого северным флангом планировалось добраться до Каспийского побережья под Грозным, требовал оперативного прикрытия в нижнем течении Волги, но на перешейке между Калачом и Сталинградом такое прикрытие отсутствовало. Чтобы обеспечить подобную защиту, в первую очередь необходимо было иметь в распоряжении силы, которые могли бы на участке Элиста—Котельниково отразить любое наступление противника в направлении нижнего течения Волги. Чем меньше думали при этом о промышленной метрополии Сталина, тем больше появлялось шансов для того, чтобы суметь сосредоточить и держать наготове собственные силы для оперативной обороны по обеим сторонам Калача и юго-восточнее нижнего течения Дона. Речь шла о том, чтобы парализовать Сталинград и весь участок вдоль Волги с помощью авиации и дальнобойной артиллерии и при этом держать наземные войска подальше от того места, которое наверняка станет центром боевых действий. Непонимание всех этих связей со стороны верховного немецкого главнокомандования стало причиной провала операции.

Прохождение линии фронта групп армий «А» и «Б» в начале ноября 1942 года.

Железнодорожная сеть за Южным фронтом

Здесь имела место также тактическая переоценка участка вдоль течения реки, иначе более серьезно была бы продумана возможность поддержки всей операции через устье Дона в районе между Мешковской и Цимлянском, как это было намечено командованием группы армий «Б» во время первого планирования операции. Но даже если бы была организована оборона по линии Калач—Серафимович без учета излучины Дона в районе Качалинской, то имевшиеся тогда в распоряжении боевые группы потеряли бы часть своих сил. В результате битвы за Сталинград пехотные части оказались в бесполезном кольце.

Командующий группой армий «Б» и его Генеральный штаб с большой тревогой смотрели на приближавшиеся события.

Группа армий «А» с 17-й и 1-й танковыми армиями располагалась между Черным и Каспийским морями и держала линию обороны шириной семьсот пятьдесят километров в южном и юго-восточном направлениях. Первоначально командование группы армий не ожидало фронтальной опасности, напротив, наиболее напряженным считался участок на глубоком открытом фланге между Тереком и Сталинградом.