вопрос, что ты со всей информацией этой будешь делать дальше, никто не ответит. Кстати, насчет времени. Не знаю, поможет ли тебе это как-то, но в общем-то нет ни прошлого, ни будущего, есть разные варианты судеб, которые происходят в разных пространствах. Меняя настоящее, ты меняешь не только будущее, но и то, что у людей принято называть прошлым. Только ты сам можешь принять решение. Ты привык, что тобою манипулируют. Но у тебя есть свобода выбора и в этой жизни, и в других. Ты выбрал эту жизнь, чтобы поверить в то, что ты многое можешь. Давай-ка я лучше помогу тебе вспомнить основные вехи твоей жизни, чтобы ты смог сам все это пересобрать.

Петр напрягся. Он чувствовал сейчас себя полным куском дерьма, который плывет туда, куда его пнут. И самое мерзкое заключалось в том, что он всегда в глубине души верил, что рожден для чего-то более великого. Но ведь наверняка все думают, что они индивидуальности, для многого рождены, на многое способны.

Большую часть людей Петр считал биомассой. Но уже многие годы и себя тоже. И это злило его. Все его действия в последнее время были направлены на то, чтобы убить того внутреннего червя, который расковыривал его, жрал, заставляя искать в себе что-то особенное. Он размышлял о том, как мама капля за каплей выдавливала из него то, что в детстве позволяло чувствовать себя особенным и что интересовало, восхищало его.

Он вспомнил, как, когда ему было лет семь, он подобрал на улице котенка, у которого была поранена лапа, принес домой, завернул в мамин платок. Потом гладил больную лапу и нашептывал какое-то придуманное им же самим заклинание. Не важно, что он в тот момент говорил, важно, что он чувствовал, будто мог передать эту энергию исцеления, сформировавшуюся внутри него, коту, и что так лапа действительно вылечится. Пришла мама, забрала кота, отнесла его в ветеринарную клинику, а потом кому-то подарила. Она ругала сына, очередной раз повторив что-то про отца и про то, что «хватит этой хренью заниматься. Заговоры он какие-то придумывает, идиот мелкий».

Он вспомнил еще один случай. Когда ему было 14, он купил в эзотерическом магазине карты «Таро», рассматривал их с интересом, пытаясь понять символику на картинках и то, как же через них можно предсказывать будущее. Когда мама увидела карты, долго кричала, повторяя, что надо выбить эту отцовскую шаманщину, а потом выкинула карты на помойку. В наказание лишила игры в приставку на три дня. Она тогда его не приставки лишила, а веры, что есть что-то интересное, загадочное, символичное.

— Пришло время взломать эту скорлупу, этот кокон, который твоя мать создала вокруг тебя, пора уже проснуться для настоящей жизни, — подытожил человек в коричневом капюшоне.

Он энергичным движением встал из своего кресла и принялся ходить по комнате. На экранах появилась линия, символизирующая течение времени. Через мгновение она сжимается, сворачиваясь в клубок.

Человек в коричневом капюшоне, с улыбкой смотря на Петра:

— Перемены уже начались. Смерть Офелии не единственное, что встряхнет тебя. Но чем больше ты будешь сопротивляться, тем больше будет встряхивать, чтобы ты принял какие-то решения и изменил свою жизнь. Это тебе сложно давалось и в других воплощениях.

Он некоторое время молчит, пьет кофе из внезапно появившейся пиалы, а потом продолжает:

— Я так до конца и не пойму по твоим вибрациям, готов ты выйти на новый уровень или нет. Слушай, если ты хочешь вернуться к своей прежней жизни, это тоже можно сделать. Офелию, конечно, не вернешь. Но ты сможешь при желании об этом постепенно забыть и вернуться ко всем рыбьим вопросам в следующей жизни. Новый виток будет тогда позже. У нас много времени, бесконечно много. И у тебя есть свобода выбора, помни об этом.

Во время разговора Петр иногда посматривал на человека в сером капюшоне, который все время сидел на расстоянии нескольких метров и читал книгу. Иногда этот человек поворачивался в сторону Петра. Его лица было не видно, но молодого человека преследовало ощущение, что он с ним знаком.

— Кто это? Почему он здесь?

— Шаман. Смотрит и учится. Ты позже познакомишься с ним поближе.

Петр уставился на шамана, пытаясь разглядеть его лицо. Но его образ начал расплываться, тогда он повернулся к человеку в коричневом капюшоне, но того уже не было. Вскоре начали размываться и другие предметы в библиотечной комнате. И тут он четко услышал женский голос:

— Иди сюда, он очнулся.

Петр открыл глаза. Он лежал на больничной койке в палате, а на стульчике около него сидела девушка, которую он, кажется, где-то встречал. Через секунду он также увидел улыбающуюся физиономию Андрея.

— Друг, напугал же ты нас всех!

ГЛАВА 3

Оглядевшись вокруг, Петр понял, что находится в больничной палате. Он, конечно, был в курсе плачевного состояния государственной медицины, но теперь ему пришлось убедиться в этом воочию. В последний раз он лежал в больнице, когда был совсем маленьким, а в детстве все воспринимается как приключение, даже рыжие тараканы, нахально снующие по стенам. Тут они тоже были, по крайней мере одного Петр точно заметил: усатый быстро бежал по потолку, а потом скрылся в трещине на стене, среди облупившейся синей краски.

— Ты, брат, еще тумбочку не открывал, — прокомментировал Андрей, поймав взгляд Петра, следящего за тараканом.

Краска полопалась на всех стенах, как будто их изрешетили при обстреле. Палата была рассчитана на трех человек, это Петр понял по еще двум кроватям, стоящим у стены. Сейчас они пустовали. В углу расположился маленький скособоченный умывальник. К нему вели трубы, ржавые и влажные. Батареи тоже покрылись ржавчиной. Петр попытался повернуться, старая кровать под ним заскрипела, а матрас хотел съехать на пол, но русоволосая девушка, которую он не мог вспомнить, заботливо его поправила.

Петр посмотрел в окно, на здание напротив.

— Напротив психушка же? — это были его первые слова.

— Да. А ты в Центральной Городской Больнице. — ответила девушка с русыми волосами, собранными в пучок. Она смотрела на него острыми маленькими глазами, как будто пытаясь что-то скрыть.

— Может, тебе уже туда надо? Обычно самоубийц туда отвозят, но там бы тебе точно не понравилось, — добавил Андрей.

— А сколько я здесь провалялся?

— Почти две недели. Мы уже думали, что тебе конец. Правда, твои показатели стали улучшаться два дня назад, поэтому тебя из реанимации перевели в обычную палату. К тебе, кстати, захаживал один мужик в белом халате, но это не твой лечащий врач. Он как раз