Молчание. И неловкость. Какого черта вообще происходит?

– Да что? Что такое?!

Я потеряла самообладание, мечась между ними взглядом.

– Сделай это еще раз, – сказал он, по всей видимости, нам обеим.

– Что сделать?

Я потерла шею рукой, пытаясь разобраться в происходящем.

– Сделай так, чтобы она опять кивнула. Пожалуйста, – последнее слово он произнес нерешительно, будто признавал поражение.

Покусывая нижнюю губу, я уставилась на него, словно он только что прилетел из космоса в шляпе в форме ананаса и юбке из травы.

– Ладно… – Я наморщила нос, глядя на Луну. – Ну что, хочешь глотнуть еще колы?

Девочка кивнула и потянулась за банкой. Трент рассмеялся. Боже мой, он рассмеялся. И совсем не так, как он смеялся надо мной, когда поймал за попыткой ограбить его мать. Он смеялся так, будто наступил конец света, и его это совершенно не заботило. Будто этот офис не был адской бездной, а мы с ним не питали друг к другу ненависть. В его смехе слышалась надежда, мелодичность, приятный уху звук, который пробрал меня до самого нутра и заставил сердце биться чаще. Колени подкосились, как тонкие ветки, и я едва не рухнула на пол от потрясения.

Он был таким… мужчиной.

Конечно, Вишес, Дин и Джейми тоже были мужчинами, как и восемьдесят процентов сотрудников на этаже. Но только Трент Рексрот выглядел достаточно серьезным и измученным, чтобы перейти через все в мире мосты и сжечь их дотла, лишь бы добиться своего. Только Трент Рексрот казался способным разрушить чужую жизнь, если бы всерьез захотел. Меня возбуждал страх, который он вызывал во мне. И меня это беспокоило. Очень сильно.

– Могу сделать так еще раз, – пробормотала я, отчасти от безрассудного желания снова услышать, как этот звук срывается с его губ, отчасти надеясь, что тогда он увидит во мне нечто большее, чем потенциальную жертву.

Он вскинул озорную, густую бровь.

– Давай посмотрим. Но никакой колы.

Я присела на корточки перед Луной и зашептала ей на ухо. Девочка наклонила голову и попыталась подавить смех своим крошечным кулачком. Восторжествовав, я подняла взгляд, чтобы оценить реакцию Трента. Но на сей раз он не улыбался. Я даже не была уверена, что он был способен испытывать чувства, которыми искрились его глаза.

На краткий миг что-то промелькнуло между нами, но я не знала, что именно. Он смотрел на меня с таким напряжением, что я ощущала его груз на плечах. Словно у меня была суперсила, которой он хотел обладать. Я испытала облегчение, когда Камила вошла в комнату отдыха, и поспешила выбросить банку из-под колы в мусорное ведро, когда Трент отвернулся к выходу.

– Мистер Рексрот! П-простите, пожалуйста. Я велела ей не давать Луне содовую. Я бы ни за что не оставила девочку с незнакомкой, – женщина запиналась, лихорадочно переводя взгляд между нами, и прижала ладонь к щеке. – Луна, милая, пойдем. Понимаете, я восемь лет была няней Эди и очень хорошо ее знаю. И отлучилась я недалеко, в уборную рядом по коридору…

Вот это да. Видимо, он тот еще говнюк в роли начальника. Хотя мне не нужно было наблюдать реакцию Камилы, дабы понять, что он был бескомпромиссным типом. Трент отмахнулся, потеряв интерес к ее болтовне.

– Все нормально. Камила, можешь отвести Луну в игровую комнату на десятом этаже? Я сейчас спущусь.

– Конечно.

Тревога все еще омрачала каждую клеточку лица моей старой няни. Она подхватила Луну на руки и поспешила прочь из просторной кухни, то и дело оглядываясь на своего начальника-диктатора через плечо. Мы с Трентом остались одни, и, испытывая отвращение к самой себе, я почувствовала, как внутри все затрепетало, как обычно бывает перед первым поцелуем.

Одним быстрым шагом он вторгся в мое личное пространство. Осознав, что он выше меня на двадцать пять с лишним сантиметров, я шумно сглотнула.

– Злить меня – твоя главная цель в жизни? – Его голос прозвучал с безучастной интонацией бегущей строки, глухо и мрачно.

Я не растерялась, а только пожала плечами.

– Нет, но это приятный бонус.

Он улыбнулся. В его улыбке скрывалась угроза. Его запах творил глупости в моей голове. Пробуждал в моем теле места, которые, как оказалось, были способны испытывать тянущую боль, и уводил мой разум в неверном направлении. Я с усилием сглотнула и сделала шаг назад. Трент проигнорировал мою мольбу дать мне больше пространства и снова сократил разделявшее нас расстояние. Я уперлась поясницей в холодный, темно-желтый стол. Почему все здесь было золотым и испорченным?

– В субботу у Луны в детском лагере пройдет вечеринка Веселого Феликса. На пляже Тобаго. Я хочу, чтобы ты пришла.

Его просьба была прямой и грубой. Как рука, которой он уперся в стол у меня за спиной, когда навис надо мной. Я замотала головой.

– Я… Я не могу.

– Думаю, ты не поняла, Эди. Я не зову твой малолетний зад на свидание в семейный ресторан. Вопрос не обсуждается. Это входит в твои должностные обязанности. Почитай договор. Согласно четвертому пункту четвертого раздела ты каждый месяц обязана отрабатывать несколько дополнительных часов, в том числе в выходные. Коммерческая сделка. Ничего более.

– Это ты не понимаешь. – Я сжала руками столешницу стоящего позади меня стола, пока не побелели костяшки пальцев, отчетливо осознавая, что его правая рука была в паре сантиметров от моей. Мысль прикоснуться к нему была безумной и заманчивой. Даже соблазнительной. – Я не работаю по субботам. Субботы полностью в моем распоряжении, я провожу их за пределами города в Сан-Диего. Могу без проблем работать по воскресеньям. Но только не по субботам, – я с трудом проговорила каждое слово.

На напряженном лице Трента не дрогнул ни один мускул. Его губы были так близко к моим, что я сама засомневалась, то ли я все придумала, то ли между нами и правда формировалось нечто иное. Наши тела не соприкасались, но я чувствовала, как его грудь движется в такт дыханию. Такая близость напрочь лишила меня привычной язвительности, за которой я всегда пряталась, как за мантией, чтобы никого к себе не подпускать.

Пожалуйста, подойди ближе. Пожалуйста, держись подальше.

– Почему? Что происходит по субботам?

Его челюсть была словно из гранита, а глаза из титана. Если бы не его неприступный вид, я бы поддалась своему желанию и погладила по колючей щеке.

Я посмотрела ему в глаза.

– При всем уважении, это не должно тебя беспокоить.

– Я и не беспокоюсь. Просто пытаюсь понять, насколько ты безрассудна, потому что строю планы для тебя и моей дочери. Похоже, она по какой-то причине прониклась к тебе симпатией.

Я замялась, поморщившись.

– С чего ты взял, что я безрассудна?

– Ты отклонила приглашения университетов Лиги Плюща, чем хвасталась вслух, грабила прохожих средь бела дня на людной набережной, в первый же рабочий день вывела из себя самых влиятельных людей штата, и список можно продолжать. А притом, что мы едва знакомы, готов поспорить: я накопаю гораздо больше разной хрени, если копну глубже, – проговорил он, расстегивая верхние пуговицы рубашки.