На Олимпиаде в Риме 1960 года атлеты уже высматривали симпатичного немца с большим чемоданом. Но в Puma также смекнули, в чем ключ к успеху. Они тоже налаживали контакты с топовыми спортсменами и щедро раздавали обувь. И все же явное преимущество Adidas представляло проблему для Puma. Конкуренты первыми «застолбили» место и предлагали лучшие шиповки, которые только можно желать. Поэтому Puma нужно было предложить нечто большее. Немецкий спринтер с сомнительной репутацией Армин Хари был первым, кто додумался бесстыдно использовать соперничество обувных корпораций.

Уже за месяцы до Олимпийских игр в Риме Хари считался самым быстрым человеком в мире. И он поставил перед собой задачу установить новый мировой рекорд: пробежать 100 метров ровно за 10 секунд. Это время было впервые зафиксировано во Фридрихсхафене. Рекорд, однако, не засчитали, обвинив немца в фальстарте.

Пару недель спустя, в июне 1960 года, с ним случилась та же неприятность. На соревнованиях в Цюрихе Хари снова побил мировой рекорд и снова был дисквалифицирован за фальстарт. Но спринтер смог уговорить судью позволить ему пробежать еще раз, и в этот раз сын шахтера из Заарланда сдержал слово: он действительно преодолел 100 метров ровно за 10 секунд.

Ади Дасслер был восхищен. Армин Хари стал частым гостем в Херцогенаурахе. Шеф Adidas бережно сопровождал Хари на пути к успеху, охотно выслушивал пожелания высокорослого спортсмена и пожертвовал много часов на улучшение его кроссовок. Если молодой человек сможет сохранить свою форму, то на римской церемонии награждения за бег на 100 метров Adidas снова окажется в лучах славы.

Было несомненно, что после поездки в США Хари значительно повысил уровень своего мастерства. Но там он не только изучил новые методики тренировок, но и сообразил, что за успех полагается соответствующая награда.

Когда Ади Дасслер услышал требования спортсмена, он был возмущен. Хари осведомился у зятя Дасслеров Альфа Бенте, сколько Adidas был готов заплатить за его верность. В высшей степени удивленный этим необычным запросом, Бенте категорически отказал в каких-либо наличных выплатах. Но заявил, что готов обсудить со своим тестем альтернативное предложение Хари: Adidas назначает Хари своим генеральным представителем в Соединенных Штатах и передает ему 10 000 пар обуви на беспроцентную реализацию. Как и ожидалось, Дасслер яростно отклонил это наглое требование.

Между тем Хари завязал контакты и на другом берегу Аураха. Туда его ввел Вернер фон Мольтке, в то время чемпион Германии, а позже и Европы, в десятиборье, который с 1958 года носил кроссовки Puma. Снаряженный бесплатной обувью, фон Мольтке работал представителем компании на международных соревнованиях по легкой атлетике. С товарищем по команде Армином Хари все прошло гладко. «Я дал ему кроссовки Puma и за свои деньги пригласил пообедать», – вспоминает фон Мольтке. В течение месяцев дружба крепла, и вскоре Хари курсировал между двумя берегами Аураха.

Перед финальными выступлениями спринтера на олимпийском стадионе Ади Дасслер все еще полагал, что Армин Хари успел забыть о нелепом требовании оплаты и будет бежать в обуви Adidas. Но ему пришлось с неудовольствием наблюдать, как немецкий спринтер выходит на старт в шиповках Puma с отчетливо видными фигурными полосами.

В Puma все возрадовались, когда Хари с результатом 10,2 секунды завоевал золотую медаль. Но несколько минут спустя лица представителей Puma омрачились, так как, ошеломленные, они увидели, что на вручении медалей Армин Хари появился в кроссовках Adidas. «Это было крайне оскорбительно для Рудольфа и Фридль Дасслер, которые принимали его с открытыми объятиями», – вздыхал Вернер фон Мольтке.

Хари наверняка представлял, что этим трюком сможет угодить обеим фирмам. Но Ади Дасслер был так зол, что больше не захотел видеть олимпийского чемпиона в своем доме. Спринтер хотел было продолжить сотрудничество с Puma, но ее менеджеры тоже не могли забыть инцидента в Риме – для них Хари стал «парнем, погнавшимся за двумя зайцами».

После игр в Риме все причастные осознали, что мир спорта – и обувной коммерции – коренным образом изменился. Пришла пора для Хорста и Армина Дасслеров встать у штурвалов.

Эльзасский ресторан, глубокая ночь, над большим столом склонились молодые люди. За бокалами дорогого коньяка они обсуждают рискованные планы: речь идет о ни много ни мало захвате власти в спортивной индустрии.

Почти ежедневно заговорщики совещались в Auberge du Kochersberg. Прежний охотничий домик был за кругленькую сумму отремонтирован и превращен в аристократический отель с рестораном изысканной кухни и превосходным винным погребом. Здесь, где гостей обслуживали до поздней ночи, молодой Хорст Дасслер собирал своих французских менеджеров.

Родители в двадцатилетнем возрасте отправили его в Эльзас, потому что после возвращения из Мельбурна Хорст не мог найти покоя дома в Херцогенаурахе. Он унаследовал не только энергичность своего отца, но и выдержку и упрямство матери. Его упорные старания увеличить свое влияние в фирме не встречали родительской поддержки. Его мать полагала, что все дети должны получить равные возможности проявить себя на предприятии. Дискуссии на эту тему обычно заканчивались ожесточенной ссорой между Хорстом и Кете.

Напряжение еще больше усилилось, когда Хорст познакомился с Моникой Шефер, очаровательной и бойкой девушкой, с которой он надеялся связать свою судьбу. Но его родители, желавшие себе невестку из респектабельной семьи, были не особо этому рады. А когда Дасслеры услышали о том, что девушка, талантливая гимнастка, однажды выступала с номером на трапеции в одном маленьком цирке, они явно не пришли в восторг. Да и с мыслью принять в семью протестантку католикам Дасслерам было сложно смириться.

Ади и Кете решили доверить своему буйному сыну управление собственной фабрикой. Производство в Херцогенаурахе достигло своих пределов, и чтобы удовлетворить растущий спрос, требовались дополнительные производственные площади. Дасслеры обратили свое внимание на Эльзас. Находившийся по ту сторону французской границы, но всего в четырех часах автомобильной езды от Херцогенаураха, регион обладал многими преимуществами, так как отечественная обувная индустрия сильно страдала от репараций, и многие фирмы отчаянно искали покупателей. Дасслеры присмотрели для себя фабрику Vogel в коммуне Детвиллер.

Джордж-Филипп Герст с любопытством наблюдал за черным «Мерседесом» с немецкими номерами, в июле 1959 года подъехавшим к неказистой фабрике его родителей. Из машины вышла вся семья – родители и четверо взрослых детей. Ади Дасслер деловито объяснил, что ему нужен партнер в Эльзасе, который мог бы выпускать около 500 пар футбольных бутс в день, производство следует запустить как можно скорее. «Для нашей фирмы, пытавшейся держаться на плаву с 50 парами в день, черный “Мерседес” стал настоящим подарком судьбы», – говорил Герст.

Пару дней спустя прибыл голубой, украшенный тремя полосками автобус Volkswagen с немецкими инженерами на борту, доставивший необходимое для производства обуви Adidas оборудование. Вскоре после этого приехало семейство Дасслеров в полном составе, чтобы привести в порядок пришедшую в упадок фабрику, располагавшуюся перед вокзалом Детвиллера. Отец, мать, тетя и дети закатали рукава и приступили к очистке стен и механизмов, которые находились в плачевном состоянии. Затем родители передали сыну чек на 350 000 франков, чтобы запустить производство, и вернулись в Херцогенаурах.