Когда-нибудь этот дождь кончится и Миккель сможет опять пойти собирать яйца, как вчера вечером. Куры ведь несутся каждый день, правда? Миккель был не уверен. Но поискать всё равно можно. В коридоре на стопке газет стояли резиновые сапоги, тёмно-зелёные, старые и, к сожалению, огромные. Маминых резиновых сапожек тут, наверное, не осталось. Она жила здесь, когда была маленькая, и это было сто лет назад.

– Выйти за дверь сойдут и такие! – пробормотал Миккель и осторожно всунул ногу в один сапог. Никогда нельзя знать, что у таких великанских сапог внутри, в носу, в самом закутке, – вдруг мышка дохлая? Или ещё что-нибудь. Но в этом сапоге ничего не было, внутри он был просто холодный-холодный, очень холодный на босу ногу. Миккель надел второй гигантский сапог и прошагал в них через кухню к двери.

– Осторожно в сапогах, не разводи грязищу в доме! – строго сказала бабушка, на минутку подняв глаза от подсчётов. Матс всё ещё сидел с ногами на диванчике, высунув язык в уголке рта. Только бы он не спросил сейчас, куда это Миккель собрался. Только бы не сказал, что пойдёт с ним. Миккелю иногда нужно побыть одному.

– Сейчас приду! – сказал Миккель, открывая дверь. – Схожу за яйцами!

А потом из-за жёлтых полос облаков выглянули зачарованные лучи солнца, потом и облака постепенно рассеялись, а городок на том берегу, и мостки, и сарай с курятником, и даже плоский круглый камень выглядели так чисто и свежо, будто готовы к новым приключениям. Тут Миккель тоже внезапно почувствовал зов приключений. Яйца могли обождать, они же никуда не денутся. В конце концов, он почти два дня провёл у бабушки, а ещё так мало обследовал.

Первым делом он пошёл проведать гусей, и гуси в загоне яростно загоготали при его приближении.

– Это всё потому, что мы с вами ещё как следует не познакомились! – успокоил их Миккель, но на всякий случай решил не доходить до самой сетки. – Я теперь тут живу. Меня не нужно отпугивать.

Но гуси ему не поверили. Раньше здесь никого не было, кроме бабушки, так что теперь они были настороже. И Миккель ушёл обследовать сарай, это было приключение чуть подальше от дома.

На двери висел старомодный круглый замок. Миккель покрутил его и подёргал, но замку оказалось хоть бы что. И правильно. А то так всякий мог бы прийти и украсть из сарая всё, что бабушка туда сложила. Миккель отвернулся от сарая и поглядел по сторонам. Как ни силён зов приключений, ничего приключенческого больше не было видно. Наверное, единственное, что заслуживало такого названия, – это коровы. Миккель ни разу не говорил этого Марте, но вообще-то он удивлялся, какая она смелая, что так запросто ходила через поле к забору, чтобы смотреть телефон и делать на нём всё, что ей надо.

С другой стороны, если подумать, это означает, что коровы ничего ей не сделали. И если Миккель ступит на их поле, то они, наверное, и ему ничего не сделают. Все коровы стояли кучкой поодаль. Небось рады-радёшеньки, что дождь перестал и опять можно жевать траву. Наверное, очень скучно быть коровой: совсем нечем заняться – только жевать да пережёвывать. Но, может, эти коровы так не думают? Во всяком случае, они упустили единственную возможность развлечься и даже не подняли головы, пока мимо них в сторону Зоммербю шагал мальчик в огромных резиновых сапогах. «Какой я смелый! – подумал Миккель. – Как охотники в Африке, которые ездят на сафари. Только они зачем-то стреляют в зверей, и это плохо. А я-то коров не трогаю. Просто хочу разведать, где тут что».

Сапоги ему были страшно велики, идти было тяжело, и Миккель решил, что лучше пойдёт босиком и понесёт их в руке. Трава была ещё мокрая и холодная, но Миккель вам не какой-нибудь неженка. Можно считать, что трава «мокрая и холодная», а можно думать – «освежает и бодрит». Миккель предпочитал думать «освежает и бодрит». У изгороди он на минуту остановился. Никто ведь не запрещал лазить через забор. Честно говоря, бабушка вообще ничего ему не запрещала. За забором не было ничего особенного, просто деревня – но почему бы не разведать, что в ней?

Асфальт на узенькой улочке был тоже холодный, а иногда в пятки впивались малюсенькие камешки. Не так уж часто Миккель ходил по улице босиком, и ноги такого ещё не пробовали. Иногда приходилось подпрыгивать. Но в сапогах не по размеру было бы ещё неудобнее. А ещё босиком сразу чувствовалось, что каникулы и что ты сам, может быть, деревенский мальчишка. Сейчас так оно и было.

Из второго дома на улочке доносились интересные звуки. Похоже на газонокосилку, подумал Миккель. Или на дрель. Дверь была распахнута настежь – эти сверлильщики совсем не боялись воров, что ли? Миккель осторожно сделал шаг внутрь – и оказался на просторной высокой террасе размером с полдома. Он остановился в недоумении. Что это за место такое? По всем стенам тянулись стеллажи, посередине стояли низкие столики, и всё это было сплошь заставлено игрушками. Деревянными.

«Как в детском саду!» – подумал Миккель, осторожно подходя к первому столику. Но какой же это детский сад? Тут совсем не было детей. На крашеной зелёной доске стояли коровы и лошадки, куры и гуси – все вместе, как на большой ферме, а ещё стоял деревянный мальчик с кнутом. Мальчик из дерева выглядел глуповато, к тому же нехорошо бить животных, но все звери были очень похожи на настоящих. Миккель поставил сапоги на пол и взял посмотреть лошадь. У неё была даже настоящая грива, и так приятно было держать её в руке, дерево было гладкое и даже тёплое.

– Ну что, дружок? – сказал мужской голос сзади.

Миккель вздрогнул. Он и не заметил, что скрежет и вой прекратились. На террасу вышел пожилой человек, он вытирал руки большой грязной тряпкой.

– Хочешь купить что-нибудь?

Миккель испуганно покачал головой:

– У меня денег нет. – Остаётся надеяться, дядька не рассердится и не спросит, чего Миккель сюда зашёл! Это, оказывается, такой магазин. – Вы сами их делаете?

Мужчина кивнул.

– Надеюсь, тебе нравится? – спросил он.

Миккель оглядел полки и столики, на которых стояли не только звери, но и грузовики, тракторы, корабли и тележки.

– Наверное, вы долго работали! – сказал он.

Хозяин засмеялся.

– Ну, когда работа в радость! – ответил он. – Я всегда о таком мечтал, понимаешь? Раньше, пока не вышел на пенсию, мечтал вернуться домой, в Зоммербю, и зарабатывать резьбой по дереву. Я в детстве обожал вырезать фигурки. Ты тоже вырезаешь?

Миккель покачал головой. Мама ему в жизни не разрешит! Ножи для резьбы по дереву очень острые, острее хлебных. Того и гляди можно палец отрезать.

– Вы много зарабатываете?

Миккель, конечно, знал, что такие вопросы обычно не задают. Но этот человек сам первый сказал, что резьбой по дереву зарабатывает.

– Сказать по правде? – переспросил пожилой. – Почти ничего! Делать эти штуки мне страшно нравится, и я всё время придумываю что-нибудь новенькое, нахожу необычные сорта дерева! Но продавать – почти ничего не продал. Даже не знаю, продолжать мне это дело или нет.