– Товарищ лейтенант, взгляните.

Валера Ломов со вздохом обернулся на оперативника, с которым вместе выехал на место преступления. Малый пришел в отдел недавно и казался ему полной бестолочью. Ни выводов не мог толковых сделать, ни версий выдвинуть. Поквартирный опрос ему не нравился. С людьми он не ладил. Вопросов умных задавать не мог. Вот зачем им в отделе такой человек? И это вместо Сережи Журенкова! Вместо аса, которому подобное бытовое убийство, на которое они выехали, раскрыть было бы на щелчок пальцев.

С ним – с Сережей – многие из начальства нередко советовались. Уважали. Будто бы. Руку при встрече пожимали. А потом взяли и слили Сережу. Просто взяли и слили.

Кому он помешал? За что? Почему так с ним поступили? Влез, что ли, куда-то не туда?

– Товарищ лейтенант, – нетерпеливо повторил молодой напарник.

– Ну что тут у тебя? – Валера нехотя обернулся.

Стажер Володя Ярных нетерпеливо топтался в дверном проеме огромной кухни, не решаясь переступить ее порог. Во-первых, над мертвым телом и с предметами мебели все еще работали эксперты. И кричали на всякого, кто мог затоптать следы. А во‐вторых, мертвое тело все еще лежало в кухне, и это заставляло его нервничать. Его запросто могло стошнить. Он не переносил ничего такого. Он даже из мединститута ушел, не доучившись до первой сессии, когда узнал, что им предстоит делать в анатомичке.

– Что у тебя, Вова? – Валерий смерил напарника насмешливым взглядом.

Валерий Ломов являлся одним из старожилов отдела, на его счету было несколько раскрытых преступлений, тем не менее он все еще ходил в лейтенантах. Потому что не умел подлизываться к начальству. Потому что не умел стучать на коллег. И показания на друга Серегу отказался давать, когда потребовали.

Он был лейтенантом, да, но честным, порядочным.

Володя ему его надменность прощал. Ему рассказали, что Ломов очень сильно переживал, когда его друга – Сергея Журенкова – уволили. Причем нехорошо уволили. Пытались даже посадить. По слухам, Володя пришел на его место. И, конечно же, не мог с ним сравниться. Его никому даже и в голову не приходило сравнивать.

Он не обращал на это внимания. Он пока им все прощал. Им – всем своим коллегам. А в отделе их вместе с ним было четверо.

– Вот нашел в ее белье. – Володя протянул Ломову потрепанную записную книжку с вытершейся кожаной обложкой, со странными записями.

– Ох, господи, этого только не хватало. Теперь дешифратора вызывать точно! – обронил тот с иронией, прекрасно понимая, что этого не будет.

Им самим придется ломать головы, пытаясь расшифровать эту тарабарщину.

Ломов помотал записной книжкой в воздухе, потом выхватил у кого-то из экспертов полиэтиленовый пакет и упаковал вещдок.

– Молодец, Вова. Спасибо.

И он снова повернулся к стажеру спиной.

– И еще, товарищ лейтенант, – все не уходил Ярных, хотя в ноздри ему навязчиво лез запах мертвого тела и свернувшейся крови. – Этот свидетель, которого вы вызвали.

– Что с ним не так? – на этот раз Ломов даже не обернулся.

– Вы сказали ему посидеть тихо. Потом вы с ним поговорите, так?

– И?

– А он обзванивает всех знакомых и незнакомых и рассказывает им о происшествии.

– Так сделал бы ему замечание.

Ломов поморщился.

Вызвать сюда Андрея Хорошева, возможно, было ошибкой. Грубой ошибкой. Его ошибкой. Он, если честно, хотел повторить успех своего друга в раскрытии одного грязного убийства. Тогда Серега, приехав на место происшествия, проверил телефон жертвы. Нашел последний вызов. Позвонил. Вызвал человечка. А когда тот приехал, нажал на него так умело, что тот прямо над телом дал признательные показания. И еще рыдал, корчился и просил проявить к нему снисхождение. Увели человека с места происшествия в наручниках.

Ломов хотел это повторить. Не вышло. Приехавший по первому зову Андрей Хорошев хоть и сделался подавленным, признаваться ни в чем явно не собирался. И сообщить толком ничего не смог.

Ломов, разозлившись, велел ему посидеть тихонько, пока он сам работает с экспертами. Тот не послушался, принялся обзванивать знакомых.

– Сделал бы ему замечание! – повысил голос Ломов и пошел в гостиную, где дожидался своего часа Хорошев.

– Я сделал ему замечание. Он не обратил внимания, – нехотя признался стажер.

– Вот видишь, Вова. – Ломов чуть притормозил и глянул грозно. – На тебя даже свидетели внимания не обращают. Не принимают всерьез. Что уж говорить о матерых преступниках.

– Это вы к чему сейчас, товарищ лейтенант?

– Это я к тому, что не ту ты профессию выбрал, Вова, – резюмировал со вздохом Ломов. – Не твое это, не твое.

Володя хотел возразить, но передумал.

Хотя и мог! Потому что при расследовании последнего разбойного нападения, совершенного группой грабителей на маленький магазин в их районе, он был весьма полезен. И не без его помощи вышли на след. Не без его. Но Ломов словно не желает ничего замечать. Не видит его усилий. Игнорирует его полезные советы.

– Так, что здесь происходит, Андрей Васильевич?

Ломов вошел быстрыми шагами в гостиную, дошел до Хорошева, ловким движением отобрал у того телефон, отключил его и осторожно сунул свидетелю в нагрудный карман льняного пиджака.

– Ай-ай-ай, Андрей Васильевич, ну как же так! – притворно ужаснулся Валера, всплеснул руками. – Я оставил вас всего лишь на пять минут, попросив подождать меня и посидеть тихо. А вы чем занимаетесь?

– А чем я занимаюсь? – тяжелый подбородок Хорошева затрясся. Он будто обиделся.

– Вы звоните по телефону всем, кому надо и не надо. – Ломов укоризненно покачал головой. – Я же вас просил, Андрей Васильевич.

– Я всего лишь позвонил своей жене. Узнать, как у нее дела, и все.

Хорошев опустил голову. Его рот утонул в складках кожи, как в подошедшей опаре.

– Вы же утром расстались. Что могло за три с небольшим часа произойти? Нет, Андрей Васильевич, думается мне, что вы сообщили ей, что ваша знакомая убита. Разве нет?

– Да, сообщил. А что? Лариса имеет право знать. – Хорошев приподнял голову, часть складок на его подбородке разгладилась. – И Верочка тоже.

– Верочка у нас кто? – Ломов сложил руки на груди, продолжая укоризненно покачивать головой.

– Верочка это Верочка. Это третья подруга. Они дружили: Лариса – моя жена, Илона и Верочка.

– Давно дружили?

– Когда я женился на Ларисе, они уже дружили.

– А как давно вы женаты?

– Три года.

– Понятно. Так что сказала ваша жена?