В углу комнаты, рядом с камином, стояла огромная, в человеческий рост, карминово-красная ваза, по стенкам которой извивались темно-коричневые блестящие драконы. Они же были изображены на каминной полке. А над ней висело узкое белое шелковое полотно с черными иероглифами.

Зоя и няня в обнимку устроились на диване. Егор разглядывал старушку. Прежде у него не было ни времени, ни возможности как следует ее рассмотреть. Она оказалась почти одного роста с Зоей. И схожей комплекции. Возможно, няня была даже худее воспитанницы. Кожа на ее лице и руках – словно старинный пергамент, пожелтевший и чуть покоробившийся от времени. Чертами лица старушка походила на китаянку. Темные раскосые глаза. Небольшой короткий нос. Широкие скулы. Жесткие прямые седые волосы собраны в тугой небольшой пучок на затылке. Одежда была необычна для женщины столь преклонных лет: широкие черные полотняные брюки и белоснежная свободная рубашка навыпуск.

Няня, прижав к себе Зою, ласково поглаживала ее по голове, и девочка понемногу успокаивалась. Старушка что-то тихо говорила ей на ухо. Голос журчал умиротворяюще, однако Егор поймал на ее лице скорбное и одновременно гневное выражение, а в глазах – жесткий молодой блеск.

Белка, вальяжно развалившись в кресле, закинула заднюю лапу на лапу и упоенно трескала орехи из вазочки, стоявшей на лаковом столике с ножкой в виде дракона. Орехи были очищены, даже со скорлупой возиться не надо. Белка довольно жмурилась.

– Зоенька, иди-ка в ванную. Умоешься, приведешь себя в порядок, а то от тебя гарью пахнет. Я пока разогрею тебе поесть. И Василисе твоей заодно позвоню, – сказала няня.

При слове «поесть» в животе Егора громко заурчало. Няня, по счастью, этого не услышала. Зато Белка насторожилась и, перегнувшись через подлокотник кресла, погрозила в сторону сумки когтистым кулаком.

«Эгоистка, – рассердился мальчик. – Сама вон орехи лопает, а я тут голодным лежи. Ой, опять пора уменьшаться! Сколько же мне еще так жить! И трансмагистр тоже дурак. Трудно, что ли, уменьшение на подольше запрограммировать. Опупеешь каждые четверть часа момент засекать. А если они и на ночь меня в этой сумке оставят? Даже заснуть нельзя. Продрыхнешь больше положенного – или сумка взорвется, или меня сплющит. О! – прислушался он. – Кажется, няня ушла».

Ему хотелось крикнуть: «Вынимайте же скорей меня отсюда!» Однако к сумке никто не подходил.

Молния с треском раскрылась. Внутрь просунулась морда Белки:

– Ноги в руки, и вылезаем по-быстрому. И не шуметь мне тут. Няня на кухне. А это всего лишь за одной дверью.

Егор с трудом выкарабкался наружу на совершенно одеревеневших ногах. Одна рука у него была занята изобретением Амадеуса, которое казалось ему, уменьшенному, предметом весьма внушительным и габаритным.

– Шустрее, шустрее, – совсем не сочувствовала его положению Белка.

– Куда хоть шустрить-то? – переминался с ноги на ногу Егор.

– Курс на камин, – пояснила она.

– Вот уж там-то я что забыл? На растопку решила меня использовать? Только я ведь не Буратино.

– Это еще кто такой? – явно была не в легенде она.

– Да так, один деревянный парень. Горит хорошо, – весьма значительно исказил и упростил суть сказки про золотой ключик Егор.

Белка, уже подбежав к камину, отодвигала стекло. Пламя вместе с ним ушло в стену, обнажив большой темный провал. «Что и требовалось доказать, – отметил про себя мальчик. – Камин искусственный».

– Прыгай! – последовало новое распоряжение.

– Мне теперь там сидеть? – опасливо заглянул в провал он. – В темнотище?

– В темноте, да не в уменьшении, – цокнула Белка. – Хоть ноги разомнешь. И в полный рост сможешь вытянуться. Сиди и не жалуйся. И вот еще. На, возьми. – Она вытащила из кармана на животе большой ломоть хлеба. – Если мало, могу орехами дополнить.

– Орехи свои сама ешь. Я их не люблю, – отказался мальчик.

– Была бы честь предложена, – проворчала Белка. – Ладно. До встречи.

Она задвинула стекло. Холодное искусственное пламя осветило окружающее Егора пространство. Уже легче. В кромешной тьме сидеть как-то не улыбалось. А так даже вроде и ничего. Подходяще. Действие уменьшителя кончилось, Егор вырос и смог встать в полный рост. И лечь получилось, не сгибая ноги в коленях. Жестковато, конечно, но это он потерпит. В остальном-то нормально. Тепло и сухо.

Побродив взад-вперед по внутренности камина и поприседав, он лег и, вытащив из-за пазухи Лягуха, устроил его у себя на животе. Тот тихо квакнул и принялся радостно прыгать через Егора. Видимо, и у него успели затечь ноги.

– Разминайся на здоровье, – не возражал мальчик.

Хлеб оказался необычайно вкусным. Наверное, Зоина няня сама испекла. Одна беда, съев его, мальчик захотел пить. Ну, прямо полцарства за глоток воды! Увы, ее-то как раз здесь и не было. И Белка, словно назло, больше не заходила его проведать.

Егор прикинул, что через час Зоя с няней наверняка улягутся спать. Завтра-то всем предстоит трудный день. Значит, надо набраться немного терпения. Потом он выберется и отыщет кухню, где наверняка есть вода.

Он попробовал чуть отодвинуть стекло. Оно легко поддалось. Никаких проблем. Он здесь не замурован и вполне может выйти без посторонней помощи.

Лягух продолжал упражняться в прыжках. Мерное мелькание розового тельца действовало завораживающе, Егор не мог отвести от него глаз. И… не заметил, как заснул. Проснулся он от настойчивого стука и спросонья не сразу сообразил, где находится. Языки пламени испугали его. На миг почудилось, будто его перенесло назад во времени и в Зоиной комнате по-прежнему бушует пожар. «Но мы же вроде его потушили», – отчетливо вспомнил он и окончательно пробудился.

Стук продолжался. Мимо камина торопливо прошла Зоина няня. Отворив входную дверь, она ввела кого-то в комнату.

– Где она? – раздался высокий металлический голос.

– Спит, – коротко отвечала няня. – Да вы садитесь, Василиса Власьевна.

Зоина гувернантка! Егор приглядывался к ней сквозь языки ало-прозрачного пламени. Василиса Власьевна совершенно не изменилась. В вечном глухом черном платье, сухая, поджарая, с сердито поджатыми тонкими губами. Ее серые злые глазки обвиняюще глядели на няню.

– Его высокоблагородие маршал безопасности немедленно хочет видеть Зою, – процедила она.

– Это невозможно, – спокойно отозвалась няня. – Девочка пережила сильный шок. Мне еле удалось ее успокоить. Теперь она спит.

– Придется разбудить, – топнула ногой гувернантка.

– Ничего не получится, – хранила совершеннейшую невозмутимость старушка. – Я ей дала успокаивающий настой. Теперь будет крепко спать до утра.

– А я категорически требую ее разбудить, – отчеканила Василиса Власьевна.