Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похрустывая гравием, я обходил камни, приближаясь к центру пещеры. С каждым шагом становилось всё труднее, тяжкое зло будто давило на плечи.
Я подошёл наконец к высоким скалам, стал обходить их нагромождение, пытаясь найти щель. Через несколько шагов такая нашлась, и я, осторожно опираясь о тёплые камни, заглянул внутрь.
Хоть я и не видел ещё ни разу, как должен выглядеть не закрытый саркофагом Красный Вертун, но, наверное, этот Вертун и вправду умирал.
Он представлял собой тёмный, почти чёрный сгусток, напоминающий клубы дыма от покрышки. Шумел Вертун, как потрескивающие дрова в камине, и часто в чёрном дыму проскакивали язычки пламени. Иногда мне казалось, что они собираются в искажённые лица, словно кричащие от ужаса.
Вот он, Злой Вертун… Протухший, тлеющий, лишённый связи со своей Красной Луной. И поэтому тихо умирающий.
Кажется, Эвелина говорила о том, что все эти Вертуны — врата в иной мир?
Вглядываясь в искрящуюся темноту, я поймал себя на мысли, что думаю о своём доме. Интересно, а в какой именно мир, получается, эти самые врата?
Страшное искушение взяло меня. Ведь так просто протянуть руку, попробовать… Вдруг и вправду портал в мой мир?
Через несколько секунд я осознал, что уже не придерживаюсь за скалу, а упираюсь в неё, чтобы не нырнуть в Вертуна. Василий не особо-то спешил прыгать в адский вихрь, о чём намекал мне, пытаясь в панике перехватить управление телом.
— Он не прав, — голос раздался за спиной, — Ты можешь нырнуть.
Я повернулся… и через секунду в моей руке оказался нож. Возвышаясь среди камней, в пещере стоял Страж Душ.
Всё, как положено — чёрный блестящий плащ, фуражка с бронзовой кокардой. Только обмундирование у него было пыльное, помятое, а лицо сильно исхудавшее и давно небритое.
— Ты кто? — я с видимым трудом сделал шаг в сторону.
Страж Душ улыбнулся, его безумные глаза блеснули в красных отсветах.
— Помощник… Хранитель… Защитник…
Я приготовился к бою, хотя и понимал, что шансов у меня очень мало.
Есть одна поговорка у псиоников: псарь псаря чует втихаря. Означает, что псионик всегда почувствует другого псионика.
Мне кажется, в этом мире такое правило распространялось и на Иных. Потому что я чётко знал, что этот Страж Душ — Иной. И, судя по безумным глазам, он из одержимых.
А если вспомнить, какая у них силища…
— Тебе не кажется, что здесь нужен привратник? — хрипло рассмеявшись, спросил незнакомец.
Страж Душ сделал шаг ко мне, чуть склонив голову и рассматривая, словно диковинную игрушку. Вот его взгляд стал пристальнее, и мне показалось, что вокруг сгущается тьма, оставляя в этой пещере только глаза этого незнакомца.
Эх, давно я не ощущал, как сворачивается мой «кокон». И уж тем более мне ещё ни разу не приходилось прыгать внутрь разума одержимого Иного…
Душераздирающий крик…
И боль.
Некоторое время для меня существовала только боль.
Она началась со сломанной, ещё не до конца зажившей руки. Одержимый Иной, в разум которого я упал, зацепился за это увечье, как за подсказку, и умножил страдания от него на бесконечность.
Ощущение было, словно рука начала расщепляться, а вслед за ней и всё тело. Будто я из любопытства сунул пальцы в луч аннигилятора, да ещё и споткнулся при этом.
Вообще, наверное, я должен был умереть от болевого шока. Но почему-то не умирал, продолжая плыть в вечных мучениях и глядя на пламя, заполнившее всё пространство вокруг… Как там в древнем писании-то называется река в аду? Геенна огненная?
Может, это была и она.
Но ко всему привыкаешь, и спустя некоторое время я понял, что боль потупилась. А потом ко мне пришло осознание, что душераздирающий крик, с которого всё началось, принадлежал… мне. То есть, Василию.
Твою же дрищавую псину, Васёк. Кажется, ты опять принял часть удара на себя.
Как и ожидалось, мой сосед по разуму не ответил. Скорее всего потому, что он остался в своём теле, а вот меня-то выкинуло внутрь Стража Душ.
— Ох…
Я сказал это или подумал?
Не важно…
А важно было то, что моё сознание стало постепенно собираться, слепляться более-менее думающим комком, и заодно облекать происходящее вокруг в понятные для меня вещи. Ведь, чтобы победить, надо представлять, с чем имеешь дело…
Стена пламени раскололась, разъединилась на языки, и появились тёмные прорехи. Потом эти пятна превратились в скорлупки, слетающиеся со всех сторон — они соединялись, сшивались яркой вспышкой в единое целое. И через мгновение, а может, и вечность, я ощутил себя снова в своём коконе.
Так тихо и спокойно. Бушующее пламя осталось где-то снаружи.
— О-о-о-ох… — повторил я, понимая, что снова могу мыслить.
Внутри кокона не может быть боли. Разум внутри него существует отдельно от тела.
Грохот, донёсшийся снаружи, заставил насторожиться. За стенкой кокона замаячила тень — словно огромная хищная птица, она парила вокруг.
Иному не нравилось, что я каким-то образом смог спрятаться от него. И теперь он налетал на кокон, оставляя яркие трещины после каждого удара.
Долго я здесь не продержусь…
Надо было что-то делать. Наше сражение происходило на очень тонком, подсознательном уровне, и первым делом я попытался дорисовать картину происходящего.
Мозг и так уже наполовину помог мне, ведь то, что я скрываюсь внутри сферы, было моим воображением. И хищная тень, скользящая с той стороны — это попытка моего умнейшего и скромнейшего мозга лишь облечь врага в более-менее удобоваримый вид, чтобы я мог дать отпор.
Так, значит, дело сдвинулось… Будем развивать мысль.
Я потёр воображаемые руки, подул на них. Тут же встал, расправил плечи, а потом снова в недоумении уставился на ладони… Хм, мой разум-озорник одел меня в боевой экзоскелет, который за годы службы стал мне, словно вторая кожа.
Это придало уверенности, и она разлилась по телу внутренней силой. Я попробовал рассмотретьь свои чакры…
Да уж, грёбаный блок так и не вылетел из нижней чакры. Что за на хрен?! И это в моём же воображении!
— Да вашу ж мать, чернолунники хреновы! — вырвалось у меня, — Могли бы уж придумать какую-нибудь, на хрен, кирпичную луну, чтоб такие, как я, могли разойтись.
Моя ругань заставила меня улыбнуться. При всей своей чёрствости я никогда не причислял себя к атеистам, поэтому внутренне помолился, чтобы моя просьба сбылась.
Из уважения к Эвелине и её вере, я попросил Незримую, чтобы вместо Чёрной Луны из Пробоины в конце времён выплыл… кирпич. Огромный, из жжёной красной глины.