Продолжать поиски Виталия не имело смысла. Солнце было близко к крайней нижней точке, и мир начал погружаться в легкие чарующие сумерки белых ночей. Желудок ясно сигнализировал о том, что в нем давно ничего не было. Я решил подойти еще ближе к центру, отыскать подходящее место для ночлега и расположиться там до утра. Если еще удастся найти достаточное количество сухих веток и развести костер, будет вообще замечательно. Осмотревшись, я выбрал место рядом со скалой, где кусты казались гуще, и направился туда. С этого момента и начались сюрпризы Лысой горы.

Сначала на пути мне попался валун странного вида — он был правильной геометрической формы и похож на огромный палец какого-то великана, торчащий вертикально из почвы метра на два. Приблизившись, я разглядел, что это не просто валун, а статуя. Вернее, внушительных размеров каменный идол — у него явно просматривались очертания головы и лица, грубо выдолбленные каким-то твердым острым орудием. Он был примерно таким же, какие я видел в Архангельском краеведческом музее — в том отделе, где выставлены экспонаты на тему культурных обычаев коренного населения Крайнего Севера. Только те были деревянными и гораздо меньше. Похоже, Виталий был прав, сообщая мне о визитах шаманов на эту гору: изваяние, вероятно, символизировало одного из древних духов или богов, которым поклонялись язычники-аборигены. Но кому и зачем понадобилось сооружать его здесь, в таком труднодоступном месте?

Я обошел вокруг идола. Каменный истукан угрюмо смотрел вперед, и рядом с ним почти физически ощущалось присутствие чего-то грозного, подавляющего. Его устрашающая физиономия, обращенная на запад и озаренная лучами закатного солнца, выглядела совершенно сверхъестественно, вызывая в памяти сюжеты просмотренных когда-то мистических триллеров. Мне невольно подумалось, что если даже я, человек свободный от всяческих суеверий, испытываю такое смятение, чего уж говорить о древних аборигенах — эта статуя должна была вызывать у них священный трепет. Я стал фотографировать идола с разных сторон.

Внезапно внутри кольнуло мимолетное острое чувство, что кто-то пристально наблюдает за мной. Я быстро обернулся, шаря кругом глазами. Вокруг по-прежнему не было ни души, но противный холодок снова зашевелился во мне, поднимаясь от живота к глотке. На несколько секунд моим сознанием овладела безумная мысль, что я ступил на некую запретную территорию, за что должен понести неотвратимое и жестокое наказание. Воображение тут же подсунуло печально известную историю о проклятии фараона, которое настигло каждого из археологов, посмевших залезть в саркофаг и потревожить его мумию. Потом я вспомнил про Черного Охотника, и мне вдруг сильно захотелось быть далеко отсюда.

«Чтоб тебя! — выругался я про себя. — Так ведь можно окончательно свихнуться на почве этой шаманщины. Не хватало мне еще этого!».

Я двинулся дальше, но, пройдя еще метров сто, обнаружил второго такого же идола, а немного поодаль заметил еще одного. Все они смотрели на запад. Я сфотографировал их в разных ракурсах. Да, изваяния были впечатляющими. А вдруг, кроме меня и Виталия, — ну если не считать еще шаманов, никто еще не бывал здесь? Тогда, думал я, если сюда не ступала нога современного человека, получается, что мы с Виталием вроде как первооткрыватели этих памятников для цивилизованного мира! Ведь они наверняка представляют интерес для тех, кто занимается этнографией и тому подобными вещами. Я подумал, как здорово будет при встрече с Виталием поделиться радостью от такой находки. И по возвращении, чего уж греха таить, похвастаться перед сослуживцами! А какая будет сенсация для местных краеведов! Мне представились наши с Виталием имена, мелькающие в заголовках газет, и сердце сладко защемило.

Все это хорошо, сказал я себе, когда впечатления улеглись, но надо бы перекусить, а потом ложиться спать. Исследуя статуи, пришлось немного отклониться от намеченного плана, так что отвлекаться больше не хотелось. Но, пройдя еще несколько шагов, я остановился как вкопанный. Передо мной было небольшое поросшее мхом углубление, и в нем виднелись кости. Я подошел поближе. Это был человеческий скелет, вернее, остатки скелета — было видно, что они лежат здесь очень давно. Какое-то время я стоял в оцепенении, не отрывая взгляда от того, что некогда было живым человеком. Наверное, то же самое чувство испытал Робинзон на своем острове, когда впервые увидел след чужой ноги. Кто, когда, почему умер здесь? Никогда скелеты, мертвецы и тому подобное не вызывали у меня страха, но сейчас охватило сильное беспокойство. Я постоял еще какое-то время, прежде чем найти в себе силы идти дальше. Потом мне вдруг вспомнился рассказ Ильи о том, что многие из приходивших сюда шаманов остались здесь навсегда — вот и подтверждение этому.

Когда я наткнулся на человеческие останки во второй раз, мои эмоции были уже не столь сильными. Скелет лежал метрах в двухстах от первого и, судя по всему, появился здесь позднее. Я вглядывался в пустые глазницы пожелтевшего от времени черепа с немым вопросом — что двигало человеком, который пришел сюда и встретил смерть? В каком обличии она к нему явилась? Какую зловещую тайну хранит эта гора?

Но самое главное потрясение на сегодня ждало меня впереди. Я почти дошел до зарослей, где рассчитывал расположиться до утра, как мое внимание привлекло небольшое возвышение, которое, если я правильно представлял себе геометрию плато, должно было быть приблизительно в его центре. Превозмогая вязкое нежелание идти куда-либо еще, я миновал место своего предполагаемого ночлега, где снял и положил всю поклажу, и заставил себя добрести до чего-то, напоминающего пологий холм. Пожалуй, это была самая высокая точка Лысой горы. Взобравшись на нее, я обнаружил множество камней величиной с арбуз, выложенных в круг диаметром около трех метров.

«А это еще что такое?» — подумал я, оглядывая загадочное сооружение. И увидел в центре круга нечто такое, отчего все внутри у меня похолодело.

Это была кожаная сумка Виталия — я видел ее у него в номере. Значит, он все-таки был здесь недавно!

Я бросился к сумке, расстегнул и стал перебирать ее содержимое в надежде найти что-нибудь такое, что помогло бы прояснить ситуацию. В ней были джинсы и футболка — те самые, в которых Виталий встретил меня в своем номере, короткие резиновые сапоги, бейсбольная кепка с козырьком, клеенчатая куртка-ветровка. Сверху был аккуратно положен листок бумаги. Дрожащими руками я схватил его и поднес к глазам. Там было написано:

Дорогой друг Алекс!

Если ты читаешь эти строки, значит, ты идешь по моим следам. Не удивляйся, что я так быстро исчез, ты все со временем узнаешь. Меня искать не нужно. Главное — найди Етэнгэя. Я тебе написал, где он живет, но лучше уточни у местных. Ты его найдешь, и он все тебе расскажет. Моя просьба остается в силе. Скорее всего, они у тебя уже были, спрашивали насчет меня и моей тетради. Не удивляйся, если они обшарят твой номер. Прости еще раз, дружище, что втянул тебя во все это. Здесь небезопасно, но не теряйся ни при каких обстоятельствах, не падай духом и главное — не бойся. Ты все преодолеешь. Я в тебя верю. Нож и сигнальный огонь возьми. Мне они больше не нужны, а тебе могут понадобиться.