– Крюк, что у тебя на уме? Не томи, поделись впечатлениями.

– Хе! – Чеймберс поелозил на корточках и ухмыльнулся. – Обломал, Фрости, обломал! Смотри-ка, какие фрукты растут в этом лесу…

На траву, прямо мне под ноги, выкатилось два рубчатых кругляша. Две русские оборонительные гранаты, кажется, называются «филька»… Нет – «фенька», да, точно так. Крюк не в первый раз выкидывал такой трюк с обезвреженными гранатами, а однажды это была оболочка миномётной мины, с вынутыми потрохами. Её Гарри положил в бак с уже почти сварившимися кукурузными початками и поставил на костёр. И всё бы ничего, однако в то время комроты со своими ближними выборочно инспектировал подразделения и увидел, как в баке варится 122-миллиметровая «чушка». Было шумное разбирательство, мне еле-еле удалось уговорить красного как рак капитана Мастерса ограничиться взысканием. Сейчас никто из парней даже не привстал, настолько прикол сапёра всех достал своей банальностью. Взяв в руки скользкий от дождевой влаги рубчатый кругляш, я вопросительно посмотрел на разочарованного сапёра:

– Гарри, твои шутки уже приелись. Хочешь успеха у публики, тогда работай над репертуаром. – Под тихие смешки парней Крюк с вытянувшимся от досады лицом как-то съёжился. – Больше спецэффектов, можно секса добавить.

Тут народ оживился, послышались экстравагантные предложения, обстановку удалось разрядить. Крюк, умоляюще глядя на меня, поднял руки, обращаясь уже ко всем:

– Ой, да я вас ещё так приколю!.. Элти, это было жестоко, босс!

– Гарри, давай уже по делу, – я жестом остановил разгоравшееся веселье. – Где ты снял эти «фрукты»?

Согнав разочарованную гримасу с раскрашенной в чёрно-зелёный цвет физиономии, Крюк развернул свой планшет и кончиком узкого кинжала указал место:

– Северо-восточный квадрат сектора «Матильда», босс. «Растяжки» свежие, им не больше семи дней, ставил дилетант, но замаскировано всё тщательно. Думаю, что не при отходе ставили, слишком уж долго возились. Как вы и приказали, я снял «сюрпризы» и оставил наши сигналки, но дальше по сектору не продвигался. А потом была команда на общий сбор, но место я запомнил, маскировку вернул на место. Для отличия поставил красные и зелёные «сигналки», русским понравится.

Это было первое сто́ящее сообщение за две недели бесплодных рысканий по непролазной чаще. Сверившись с ориентирами, указанными сапёром, я чуть было не хлопнул себя по колену – это в сорока километрах от входа в узкую лощину, ведущую к горному кряжу. Раз закладки сделаны не для прикрытия отхода отступающей группы, значит, где-то там сторожевой аутпост, или, как говорят русские – «секрет». Теперь осталось только дать заявку на спутниковое наблюдение, беспилотники туда посылать ни в коем случае нельзя, враг, нащупанный с таким трудом, может улизнуть, однако кое-какие меры принять следует. Тронув переключатель рации, я тихо приказал:

– Нюх, Фонарщик – здесь Фрости, сворачивайтесь. Ситуация шесть-три один, код красный. На приёме…

Наушник мурлыкнул тоном входящего отклика, послышались отдалённые голоса оперативников:

– Фонарщик принял шесть-три-один, «красный»… иду.

Чуть погодя раздался совсем близкий флегматичный, до зевоты бас Джоша. Этого увальня никогда толком не поймёшь, слишком уж он зациклен на своей работе. Сутками может сидеть в засаде и караулить добычу, словно паук.

– Нюх принял шесть-три-один, «красный»… уже в пути.

Глянув на часы и прикинув расчетное время подхода отстающих, я прикинул, как удобнее будет начать поиски. Развернул свой командирский «ровер»{8} и включил оперативный канал обмена данными. Вызвал на небольшой, четырнадцатидюймовый экран карту района. Засветились значки курсирующих на северо-востоке двух вертолётных, облетающих дорогу от базы к станции. Появились иконки нашего отряда, а также медленно ползущей по дороге на станцию транспортной колонны. Теперь все грузы сопровождали усиленные бронегруппы из состава охранной роты базы или железнодорожного узла. Светло-голубыми, в отличие от армейских тёмно-синих, обозначались многочисленные подразделения контракторов. Они также шарили где-то на северо-востоке, где было оборудовано несколько новых аутпостов «Блэкстоун Сауз». Квадрат, обозначенный плавающей красной штрихованной линией, охватывающей весь юг района, обозначал примерную зону нашего поиска. Место, где Крюк снял «растяжки», было почти на самом краю зоны, дальше начиналась территория головорезов Майка. Введя поправку, я увидел, что идти до места примерно шесть часов, а начать плотное прочёсывание получится только завтра, к рассвету.

– Эл-Ти, мы в часе ходу от вашей позиции, ждём указаний.

Я выключил «ровер» и ответил Фонарщику, чтобы остались на месте. Компьютер чётко показал их положение, считывая информацию с индивидуальных маяков слежения. Не всегда они работают как надо, однако лучше, когда они есть. Сделав знак парням выдвигаться, я двинулся вперёд, чтобы встать замыкающим. По еле видимой тропе мы колонной по одному стали спускаться с поросшего высоким кустарником склона холма, чтобы выйти как раз в точку, где уже ждали нас Фонарщик и Нюх. Сейчас важно незаметно подойти к «секрету русских и проследить время смены поста. Не надеясь на скоро входящий в нашу зону ответственности спутник, я всё же предпочитал увидеть русских своими глазами, чтобы потом организовать выходящим на акцию диверсантам достойный приём.

Лес тут, в Сибири, совершенно не такой, как даже в центре подготовки на Аляске: деревья стоят плотно, трава и кустарник на треть больше своих ближайших родственников, и заросли местами совсем непроходимы. Несмотря на постоянно льющий дождь, воздух не такой влажный, это с непривычки напрягает. Трижды нам пришлось менять маршрут, потому как злобно шипящий от досады Нюх терял направление, и даже навигационные приборы помогали не особо: погода портилась, шквалистый ветер гнул верхушки деревьев, данные наручных приборов GPS обновлялись как-то неохотно, пришлось ориентироваться исключительно по обычному, магнитному. Но тут возникла ещё одна трудность – вблизи горного кряжа стрелка самого простого и надёжного компаса вертелась как сумасшедшая. Выручало то, что Нюх загодя определил ориентиры и теперь вёл группу исключительно по оставленным приметам. Местность пошла под уклон, группа перестроилась левым уступом, бойцы разошлись на рабочую дистанцию. Оставалось надеяться, что в эти три-четыре часа нам удастся обнаружить русский патруль и не засветиться самим. Лес неожиданно поредел, почва стала сухой и каменистой, уровень маскировки существенно снизился, теперь вражеский наблюдатель имел шанс засечь нас по движению. Неделю назад полученные комплекты лесного камуфляжа, обшитые нитяной бахромой с цифровым пиксельным общим фоном, подходили идеально для местных условий. Однако, побегав в них на полигоне в окрестностях базы, я убедился, что движение и силуэт он маскирует пусть и хорошо, но три раза из пяти я находил бойцов на любой дистанции. То обстоятельство, что против нас будут играть в основном неумелые дилетанты, как фактор преимущества над противником, я отмёл сразу. Противника лучше переоценить, нежели вести себя небрежно с загнанными в угол людьми. Каратели часто несли потери именно потому, что с презрением относились к беженцам, прятавшимся по лесам в странных, вырытых, похоже, очень давно бункерах. Порой те преподносили ученикам Майка неприятные сюрпризы в виде ловчих ям с кольями на дне, либо неуправляемых минных полей, состоящих из самодельных фугасов, развешенных на деревьях и прикопанных в грунте. Нередко поисковые группы гибли в полном составе, но всё же это были скорее исключительные эпизоды. Однако я никогда не позволяю себе с небрежностью относиться к своим людям, ведь, недооценивая врага, я прежде всего ставлю под удар именно их. Помню, капитан Макнайт, мой первый командир заставил меня побывать вместе с ним у вдовы его подчинённого, человека, мне совершенно не знакомого. Лицо побледневшей, небогато одетой пожилой латиноамериканки – матери погибшего, я никогда не забуду.