— Куда идти? — спросил он меня.

— Комната в конце коридора. — Я взяла у него вентилятор. — Добрались нормально?

— Думал, на дороге будет посвободнее. Какое воздействие было оказано на тело?

— Перерезали веревку, накрыли вязаным покрывалом. Осмотр я еще не проводила.

— Обещаю, это не займет много времени. Теперь, когда не приходится возиться с палаткой, все стало намного проще.

— В каком смысле — «с палаткой»? — недоуменно нахмурился вошедший в комнату Марино.

— Раньше я накрывал тело пластиковым тентом, под которым и происходило распыление. Однако при избытке паров на коже осаждалось слишком много налета. Доктор Скарпетта, можете установить вентилятор на то окно. — Кац огляделся вокруг. — Пожалуй, понадобится какой-нибудь сосуд с водой. Воздух немного суховат.

Я сообщила ему все сведения, которыми располагала сама.

— У вас есть какие-то основания считать, что мы имеем дело не с аутоэротической асфиксией? — спросил он.

— Никаких, кроме обстоятельств смерти, — ответила я.

— Он работал над делом Эмили Стайнер.

— Это и имеется в виду под обстоятельствами, — сказал Марино.

— Да уж, во всех новостях только про нее и говорили.

— Еще сегодня утром мы вместе были на совещании в Квонтико по этому делу, — добавила я.

— А потом он, значит, возвращается домой, и нате вам. — Кац задумчиво взглянул на тело. — Мы тут, кстати, некоторое время назад исследовали тело проститутки, найденное в мусорном контейнере, и добыли отличный отпечаток всей пятерни на лодыжке, хотя трупу было четыре или пять дней.

— Кей? — В дверях появился Уэсли. — Можно тебя на минутку?

— С помощью этой штуки? — спросил Марино.

— Да. Еще у нее были накрашены ногти, и, как выяснилось, с ними тоже очень удобно работать.

— В каком смысле?

— В смысле отпечатков.

— И куда сейчас все это дело?

— Не суть важно. Я собираюсь обработать всю комнату целиком. Обстановка, боюсь, будет испорчена.

— Ну, хозяин вряд ли станет жаловаться.

Мы с Уэсли вышли из комнаты. Внизу, в кухне, у телефона стоял стул. Видимо, именно здесь Мот просидел несколько часов, ожидая нашего прибытия. Рядом на полу стоял стакан с водой и забитая окурками пепельница.

— Взгляни, — сказал Уэсли. Он нередко находил самые неожиданные улики в самых неожиданных местах.

Двойная мойка была заполнена продуктами, которые он достал из морозилки. Уэсли развернул небольшой плоский сверток, упакованный в белую бумагу для заморозки. Внутри обнаружились какие-то сморщенные лоскутки, высохшие по краям и желтоватым цветом напоминавшие вощеный пергамент.

— Есть хоть один шанс, что мои предположения ошибочны? — спросил он мрачным тоном.

— Боже мой, Бентон! — потрясенно произнесла я.

— Лежали в морозилке, поверх всего остального — готового фарша, свиных отбивных, пиццы. — Он поочередно тыкал в продукты затянутым в перчатку пальцем. — Я надеялся, ты скажешь мне, что это куриная кожа либо какая-нибудь наживка для рыбалки или что-то в этом роде.

— На ней нет дырок от перьев, и волоски слишком тонкие — как у человека.

Он молчал.

— Нужно поместить ее в сухой лед и забрать с собой в Квонтико, — сказала я.

— Пока мы остаемся здесь.

— Чем скорее будет сделано иммунологическое исследование, тем скорее мы получим подтверждение, что кожа принадлежит человеку. Анализ ДНК установит — кому именно.

Он сунул сверток обратно в морозилку.

— Сперва надо проверить на отпечатки.

— Можно переложить ткани в пластиковый контейнер, а бумагу отправить в лабораторию, — предложила я.

— Хорошо.

Мы вновь поднялись на второй этаж. Мой пульс все не желал успокаиваться. В конце коридора перед закрытой дверью стояли Марино и Кац. В дыру на месте дверной ручки был просунут шланг, и хитроумное приспособление Каца, гудя, наполняло спальню парами суперклея.

Уэсли до сих пор не упомянул о наиболее очевидном обстоятельстве, поэтому это сделала я.

— Бентон, на теле нет ни следов укусов, ни признаков того, что кто-то пытался удалить их или что-нибудь еще.

— Знаю, — ответил он.

— Уже почти готово, — сказал Кац, когда мы подошли к двери. — На комнату такого размера нужно не больше сотни капель суперклея.

— Пит, — сказал Уэсли, — у нас непредвиденное осложнение.

— Я думал, на сегодня лимит исчерпан, — пробурчал Марино, тупо уставившись на шланг, закачивавший в комнату ядовитые испарения.

— Кажется, достаточно, — объявил Кац, как обычно, невосприимчивый к настроению окружающих. — Теперь осталось только избавиться от оставшихся паров. Надо проветрить комнату, это займет пару минут, не больше.

Он открыл дверь, и мы отпрянули, однако Каца сшибавший с ног запах, казалось, совсем не беспокоил.

— По-моему, он балдеете этой отравы, — пробормотал Марино, когда Кац вошел в комнату.

Уэсли перешел прямо к делу.

— У Фергюсона в морозилке найдено что-то похожее на человеческую кожу.

— Что ты сказал? — ошеломленно переспросил Марино.

— Пока сложно предполагать, с чем мы столкнулись, — добавил Уэсли. В комнате зашумели лопасти вентилятора. — Один из местных детективов найден мертвым, изобличающие улики лежат вперемешку с его гамбургерами и пиццей. Другой детектив свалился с инфарктом. И убита девочка одиннадцати лет.

— Вот черт! — произнес Марино, весь побагровев.

— Придется провести здесь несколько дней. Надеюсь, одежды вы взяли с собой достаточно, — закончил Уэсли, взглянув на нас обоих.

— Вот черт! — повторил Марино. — Чтоб этого ублюдка…

Я знала, о чем он думает, и какая-то часть меня надеялась, что Пит ошибается. Впрочем, если это не Голт вновь затеял свои жуткие игры, ситуация только усложнялась.

— В доме есть подвал? — спросила я.

— Да, — ответил Уэсли.

— А большой холодильник?

— Не видел. Но как раз в подвал я еще не спускался.

Кац выключил вентилятор в спальне и жестом показал, что мы можем заходить.

— Да уж, это дерьмо теперь хрен отчистишь, — оглядываясь вокруг, сказал Марино.

Пары суперклея осаждаются в виде белого налета, прилипающего намертво, как цемент. Такой налет теперь покрывал все в комнате, включая тело Фергюсона. Кац, направляя фонарик под разными углами, подсвечивал разводы, проступившие на стенах, мебели, подоконниках и развешанном над столом оружии. Однако внимание эксперта привлек только один след.