* * *

Полковник Реваев нащупал противно жужжащий телефон и, прежде чем принять вызов, машинально отметил время, высвечивающееся в верхней части экрана. Шесть утра. В Москве в это время он обычно вставал. Однако сейчас он был не в Москве, и поспать можно было на полчаса дольше. Однако не судьба. Номер звонящего был неизвестен, вполне возможно, что кто-то набрал неверные цифры.

— Слушаю вас, — сонно пробормотал Реваев в слабой надежде, что звонок действительно сделан ошибочно и он сможет еще полчасика подремать. Нет, не судьба.

Звучащий в трубке голос заставил Реваева сесть в постели, свесив на пол босые ноги. Полковник внимательно слушал своего собеседника, иногда вставляя многозначительные «так-так» или «надо же», чтобы подтвердить свое внимание к разговору. Свой монолог звонивший закончил вопросом, который Реваев слышал много раз в жизни, но, к сожалению, не всегда мог на него ответить:

— Юрий Дмитриевич, что делать-то теперь?

— Максим, — вздохнул Реваев, — какой совет вы ожидаете от меня услышать? Как следователь, я могу сказать вам только одно: попытка скрыться с места преступления — это худшее из того, что могло прийти вам в голову. Все, что вы можете сделать сейчас, — это вернуться обратно. Если полиции на месте еще нет, то ее следует вызвать. Поймите, чем скорее начнутся следственные действия, тем больше шансов найти преступника. Сейчас вы фактически играете на руку убийце.

— Но вы верите, что это не я убил Локтионова? — выкрикнул Макс.

— Максим! Когда-то давно мы с вами уже разговаривали на эту тему. Вера — это не то понятие, которым может оперировать следствие. — Реваев немного помолчал. — Как человек могу сказать — да, я вам верю.

— Спасибо, Юрий Дмитриевич.

— Если от этого вам будет легче, то пожалуйста. Хотя для вас сейчас гораздо важнее, чтобы вам поверили те, кто будет заниматься этим делом.

— А они поверят?

Реваев молчал.

— Они поверят мне, Юрий Дмитриевич?

— Трудно говорить за других, — наконец отозвался Реваев, — зная нашу систему, полагаю, что задержания, а затем и ареста вам не избежать.

— Вы же понимаете, что если человек сел, то он уже стал виновен.

— Не нагнетайте. Если на ноже будут обнаружены чужие отпечатки, то с вас снимут все обвинения.

— Господи, сейчас уже в детском саду знают про отпечатки. Или вы думаете, что убийца сумасшедший?

— Максим, у меня пока слишком мало информации, чтобы хоть что-то думать.

— Но здесь же ясно, что меня подставили, — либо Тукай, либо Фролов. Только непонятно, чьих рук это дело.

— Помнится, как-то раз вы уже выдвигали мне одну громкую версию, — мягко напомнил Юрий Дмитриевич, — простите, что напоминаю о гибели вашего отца, но, согласитесь, все оказалось гораздо прозаичнее.

— Вы можете взять расследование под свой контроль? Дело же громкое, наверняка ваше управление заберет его себе.

— Нет, Максим, следователи не выбирают себе дела сами, — Реваев нашарил ногами тапочки, — к тому же я сейчас не в Москве и буду, скорее всего, только через несколько дней, — полковник встал и направился на кухню, — но вы напрасно думаете, что, кроме меня, никто не сможет разобраться в этом деле; уверяю вас, у нас очень много квалифицированных сотрудников.

— Разобраться, может, и смогут, вот только захотят ли? Есть труп, есть нож, есть собутыльник. Господи, да я сам себя посадил бы!

— Я так понимаю, на место преступления вы возвращаться не намерены? — Реваев налил себе воды из холодного чайника и сделал большой глоток.

— Нет. Как только я появлюсь, меня задержат и поставят галочку о том, что дело раскрыто. А потом эта галочка превратится в крест, который поставят на мне. На этом все будет кончено. Юрий Дмитриевич, вы мне поможете?

Реваев в несколько глотков осушил стакан и почувствовал, что теперь организм настоятельно хочет избавиться от излишков жидкости, накопившихся за ночь в мочевом пузыре. Идти в туалет с телефоном было неудобно, и Реваев решил, что немного потерпит.

— Вы поможете мне, Юрий Дмитриевич? — В голосе Подгорного слышалось отчаяние.

— Максим, я не могу идти на нарушение закона, а значит, обо всех ваших звонках и содержании наших разговоров я буду обязан сообщить следователю, который возьмет это дело.

— То есть мне на вас не надеяться.

— То есть заткнитесь! — вспылил Реваев. — Пока я с вами разговариваю, надеяться можно. Не факт только, что ваши надежды оправдаются. Если вы решили податься в бега, то говорю еще раз, это несусветная глупость и риск, что вас пристрелит случайный патрульный. Но коли вы не хотите внять голосу разума, то это ваши проблемы, и меня в их подробности посвящать не следует. Вы меня поняли?

— Понял, — быстро отозвался Подгорный.

— Далее. Звонить мне больше не надо. Если мне понадобится от вас какая-то информация, на сайте объявлений в разделе недвижимости будет размещено объявление о продаже дома. Запомните адрес: Южное Бутово, Березки, улица Лесная, дом девятнадцать.

— Квартира? — уточнил Подгорный.

— Это коттедж. Если будет указана цена пятьдесят миллионов, значит, я хочу, чтобы вы со мной связались. Если вдруг увидите цену сто миллионов, значит, можете смело вылезать из укрытия. На этом пока все. Надеюсь, вы знаете, что сотовые телефоны легко отследить.

— Да, я в курсе, — в кино видел.

— Да уж, современные сериалы весьма расширяют кругозор преступников. Простите, Максим, сейчас я не вас имел в виду.

— Я так и понял, — хмыкнул Подгорный, — я отключаюсь?

— Пожалуй что да, — согласился Реваев, — напоминаю, что в Москве я буду только дня через два, да и потом не ждите от меня чудес скорости.

— Всего доброго, Юрий Дмитриевич. — Подгорный отключился.

Реваев бросил телефон на кухонный стол и поспешил в санузел. Стоя перед унитазом, он блаженно улыбался, счастливый оттого, что его терпение наконец было вознаграждено. Уже моя руки, он взглянул на себя в зеркало и покачал головой.

— Старый дурак, куда ты лезешь? — Он провел рукой по щетине. Ему явно надо было побриться.

— А почему шепотом? — в ответ спросило зеркало.

— Так ведь страшно. — Реваев выдавил на ладонь белую пушистую горку пены.

* * *

— Ну что, Антон, картинка складывается? — Бочкарев широко зевнул и вяло приподнял левую руку, делая вид, что собирается прикрыть рот.

— А чего тут складывать, Дмитрий Евгеньевич? — Молодой, щекастый оперативник хлопнул ладонью по черной кожаной папке. — Два плюс два — четыре? Дело образцово-показательное. Люди по-соседски выпили. Затем по-соседски полаялись. В итоге имеем один трупак и две пустые бутылки вискаря. Нормальные пропорции.