— Отойди, Дуся, иди, полежи в тенечке. Отбитые бока — такая штука, могут у кого угодно случиться.

— Как же я отойду, если ты не так картошку закапываешь?

Анфиса, Вася и Соня сидят на краю огорода и дремлют на солнышке. Время от времени, когда из Евдокии сыплются особенно громкие советы, кошки просыпаются, одобряют стратегию, восхищаются тактикой и снова засыпают.

— Вы что, спать сюда пришли? — кричит на них Дуся.

Кошки вздрагивают, с трудом открывают глаза и спрашивают — что случилось?

— Еще не случилось, но если некоторые будут спать вместо того, чтобы делом заниматься, мы останемся без картошки — говорит прокурорским голосом Евдокия.

— А я вообще картошку не ем — успевает сказать Анфиса, прежде чем снова уснуть.

— А я ем, но мало — говорит Вася. Бросает одну картофелину в ямку и ложится спать.

Соня молчит, потому как и картошку любит, и спать хочется.

— С кем мы с тобой живем под одной крышей! — возмущенно кричит мне Дуся. — Дармоеды! Ты не так их воспитываешь!

Надо бы достойно ответить разошедшейся нахалке, но из той позиции, которую навсегда приняло мое тело, я могу разговаривать только с картофельной грядкой и с обеспокоенно ползающими по ней червяками. Разогнуться не представляется мне возможным. Зато Евдокия говорит, что теперь я сажаю картошку гораздо лучше. Ямки всё еще косые, но кладу и закапываю отлично.

— Давай, пока ты так красиво стоишь, мы еще что-нибудь посадим — выдвигает новую стратегию Дуся.

— Давай мы, для начала, меня посадим. Я посижу немного, и мы поползем обедать — говорю я себе под ноги.

— Ну что ж, обедать нужно обязательно — соглашается Дуся. — Эй вы, сони, пошли в дом. А вот завтра я вам всем покажу, как правильно сажать картошку. Готовьтесь.

*****

Мы готовились — готовились, а вот к этому оказались не готовы.

— Внимание, рожаю! — сказала Вася и выложила к моим ногам маленькое, толстое и белое. Оно вяло шевелилось и энергично пищало. Вид у него был такой, будто его долго держали за щекой, а потом выплюнули.

— Что это? — в ужасе спросила Дуся.

— Плод любви — сказала я. — Предупреждала ведь некоторых, что от любви бывают дети. И вот, пожалуйста.

— Плод? — изумилась Евдокия. — Фрукт или овощ?

— Пока неясно. Посмотрим, что из него вырастет — сказала я и пошла в кладовку. Принесла большой картонный ящик, положила в него старое махровое полотенце и перенесла мать с приплодом в более подходящие условия.

— Удобно тебе? — спросила я Васю.

— С одной стороны — удобно, с другой — неловко как-то получилось — сказала Вася. Потом зажмурилась, крякнула, и на полотенце появился некто в полосатых штанишках. К бабке ходить не надо — мальчик. Крупный, лобастый — он сразу же решительно пополз к источнику питания. Теперь у Васи на пузе висело два плода.

Возле коробки сгрудились домочадцы в полном составе. Всяк норовил просунуть голову внутрь, и что-нибудь выразить новоявленной матери.

— Скажи им, чтобы не чавкали. Приличные дети так себя не ведут — воспитывает Анфиса.

— Какие хорошенькие! — умиляется Соня.

— Разойдитесь, детям нужен воздух — командует Дуся, и засовывается в коробку чуть ли не по пояс.

— О, господи — говорю я — надеюсь, больше плодов не предвидится?

Вася виновато пожимает плечами и счастливо улыбается. Соня с Анфисой, налюбовавшись на младенцев, уходят на веранду — обсудить событие. Евдокия продолжает нависать.

— Как думаешь, я им нравлюсь? — спрашивает она у меня.

— Они тебя не видят, Дусь — говорю я. — Они слепые.

— Какое горе! — расстраивается Евдокия. — Такие маленькие, и уже инвалиды. Бедная Вася!

— Ну что ты голосишь, как на поминках? Они же временно слепые. Через неделю у них откроются глазки, и котята станут зрячими. Думаю, что ты им понравишься.

— Ах, вот оно что! Ах, вот оно как! — радостно кричит Дуся.

На нас шикают из коробки:

— Тише вы, дети спят. Идите в другое место кричать.

— Пойдем на кухню — говорю я Дусе шепотом.

— Чаю попьем с сосисками — шепчет Евдокия. — Поговорим о детях.

Мы пьем чай и смотрим в окно. А за окном — сад. А по саду ходит солнце, и целует бело-розовые цветы на юных абрикосах. Пройдет немного времени, и на месте поцелуев завяжутся плоды. Плоды любви.

*****

Две вещи выводят Дусю из себя, два живых фактора лишают ее душевного равновесия — коровы и ёжики. С них и начинается каждый наш день.

Пять часов утра — время ёжиков. Село просыпается не под петушиный крик, а под Дусины вопли «попался, гад!», «не знаю, что с тобой счаз сделаю!», «убери иголки, иголки убери, говорю!» Это Евдокия в саду скачет вокруг ежа, остервенело роет землю и делает зверское лицо. Впрочем, ёжик уже привык к ежеутренним кавалерийским наскокам, поэтому тихо сопит себе в пузико, свернувшись в колючий шар, и терпеливо дожидается шести часов утра. Это — время коров, идущих на пастбище мимо нашего двора.

Коровы — более энергозатратный фактор, нежели ёжики. И если атакуемого ежа Дуся никогда в лицо не видела, то коровам всю правду о них приходится говорить в глаза. В отрешенные и равнодушные, глядящие мимо Дуси и плывущие мимо Дуси глаза. И вот этот вот коровий игнор Евдокия воспринимает как личное оскорбление. Как плевок в душу. Как вызов. И отвечает длинным горячечным монологом, лишенным логики и запятых, зато полным таких слов, за которые в старые добрые времена сажали на пятнадцать суток.

Но вот последняя корова показала Дусе измазанный в навозе хвост, и улица опустела. А слова-то еще не все сказаны, боевой задор распирает Евдокию, и она спешит в сад — излить на ёжика то, что не досталось коровам. Фигвам. Ёж не стал дожидаться, когда о нем вспомнят, и ушел по своим делам. Тогда Евдокия долго и энергично роет яму, большую красивую яму посреди сада, отплевываясь и чихая от попадающей в нос земли. Потом — мокрая, грязная, усталая, но довольная тем, как продуктивно прошло утро, возвращается в дом. Где я вроде бы как сплю, а на самом деле с пяти утра верчусь в кровати, как уж на сковородке. И надо бы выйти, призвать к порядку Дусю, и не хочется покидать подушку так рано, зная, что потом не уснуть.

— Просыпайся — говорит Евдокия, втыкая мне в щеку грязный нос. — Что там у нас на завтрак? И воды в ведре нет. И миска моя не мыта. И коты снова на веранде мыша выложили. И…

— Иди отсюда — приветливо отвечаю я. — Опять все утро орала и не давала никому спать. Осспади, за что мне такое наказание? У всех собаки как собаки, а у меня…

Евдокия обиженно сопит и лезет под кровать. Через минуту оттуда слышатся сонное дыхание и едва различимые ругательства — Дуся во сне договаривает коровам то, что не успела сказать наяву.