«...Лодка закреплена двумя тросами, караул поставили. При осмотре проломов корпуса не замечается. На рубке с обеих сторон стоит цифра “2” Крен на правый борт. Укрепления двумя тросами считаю надежными. Угрюмов».

Однако судоподъемные работы затянулись из-за плохой погоды и других причин. На смену лейтенанту Шмидту, руководившему подъемом, был направлен старший лейтенант Ризнич. Он прибыл к месту работ в начале октября. Но подводной лодке № 2 суждено было навсегда остаться на дне морском Морской министр адмирал Григорович наложил резолюцию: «Лодку надо исключить из списков. Не стоит тратить деньги».

Так или иначе, но Ризнича хоть и отрешили от командования дивизионом, но все же оставили на «судах Действующего флота», назначив его командиром малой подводной лодки № 1, стоявшей в Александровске-на-Мурмане (ныне город Полярный), лейтенанта Вячеслава Шмидта 3-го отправили на Дунай командовать подводной лодкой № 3.

Обоих офицеров связывала добрая дружба и совместная эпопея по переброске субмарин из Ладоги на Север. На память о крутом повороте судьбы они сфотографировались в Архангельске. Этот уникальный снимок с автографом старшего лейтенанта Ризнича тоже попал в Россию с лейквудским архивом, и его тоже разыскал среди многих прочих Владимир Лобыцын.

СТАРОЕ ФОТО. В резном кресле студийного мастера сидит гологоловый морской офицер в кителе. Рядом стоит его товарищ — лейтенант Вячеслав Шмидт. На лицах — ни тени печали, хотя оба понимали: возможно, расставались навсегда. Война есть война.

Ризнич не долго пробыл в опале. В начале декабря 1916 года морской министр адмирал А. Русин утвердил решение генмора о назначении старшего лейтенанта Ризнича командиром подводной лодки, построенной итальянцами по российскому заказу. Остается гадать, что это было — особое доверие известному ратоборцу за подводный флот или своего рода почетная ссылка с непредсказуемым исходом. Ведь шанс был не столько отличиться, сколько сгинуть в коварном Бискае или угодить под торпеду германского подводного рейдера... Ризнич после многих лет вынужденного бездействия принял это назначение с радостью. Он верил в себя, верил в стойкость и храбрость русского матроса, верил в свою счастливую звезду.

«Найти себе команду дружную и которой можно вполне довериться, — писал он еще до войны, — не так трудно, если принять во внимание громадный контингент желающих плавать на подводных судах».

Именно такую — дружную — команду и подобрал себе старший лейтенант Ризнич. Ее костяк составили матросы и унтер-офицеры с подводной лодки № 1. А для покидаемой субмарины Ризнич сформировал и подготовил другую команду, которую возглавил лейтенант Николай фон Дрейер. Тот самый Дрейер, выведенный Валентином Пикулем в качестве одного из героев романа «Из тупика».

И тут самым неожиданным образом перед Иваном Ризничем возникла еще раз тень Александра Пушкина. Дело в том, что в семье Дрейеров хранился портрет Пушкина, написанный с него в раннем детстве. Этот портрет был передан Надеждой Осиповной, матерью поэта, дочери домашнего врача в подарок и передавался потом из поколения в поколение, как драгоценнейшая реликвия. Разумеется, Ризнич о том и знать не знал, поскольку все разговоры с лейтенантом Дрейером шли вокруг подводной лодки № 2, комплектации нового экипажа и прочих служебных дел. Но дух Пушкина витал над ними под северным небом, и сегодня, кажется, пушкинская строка про моря и про «гад подводных ход» была тоже провидческой, как и многое из того, что он сумел предсказать. Могли бы они подумать тогда, Ризнич и Дрейер, что через несколько лет примут почти одну и ту же судьбу, здесь же, в Архангельске.

Лейтенант фон Дрейер после октябрьского переворота служил штурманом на ледоколе «Святогор» (потом «Красин»), который ходил под красным флагом. В 1919 году заболел тифом и слег в гарнизонном госпитале Архангельска.

РУКОЮ ПИСАТЕЛЯ. «...Город весь во власти террора, гремел выстрелами — убивали, — писал Валентин Пикуль в “Легенде об одном портрете”. — И тогда в госпитале появился двоюродный брат штурмана — капитан 2-го ранга Георгий Ермолаевич Чаплин.

— Тащите его во двор! — повелел он.

Николай Дрейер был вынесен на носилках из больничной палаты, и брат расстрелял брата... Тут же, на дворе!

...Мне осталось сказать последнее. Память о лейтенанте Н.А. Дрейере была слишком дорога жителям Архангельска, и после изгнания с Севера интервентов ледокол “Иван Сусанин” получил новое имя — “Лейтенант Дрейер”! В самые трудные годы Советской власти он охранял наши полярные рубежи, а в 1922 году погиб в Чешской губе, затертый жестокими льдами...»

Над рубкой малой подлодки взвихрялась большая история... А экипажу ее предстояло большое и историческое плавание. Но сначала надо было попасть из Александровска-на-Мурмане в далекую Италию, на самый каблук ее «сапога» — в Специю.

Одно время ходила такая легенда, будто экипаж «Святого Георгия» сплошь состоял из младших офицеров, переодетых в матросское платье. Но это не более чем легенда. Все пятнадцать человек команды были натуральными матросами и унтер-офицерами, вызвавшимися идти в опасное плавание добровольно. Офицерские же погоны носили на лодке кроме Ризнича лишь двое: штурман лейтенант барон фон А. Ропп и подпоручик по адмиралтейству М. Мычелкин. Оба бывалые моряки, прошедшие в буквальном смысле и огонь, и воду...

Барона Александра Эдуардовича фон Роппа, потомка древнего рыцарского рода, Ризнич пригласил из «клуба самоубийц», как тогда называли дивизию траления Балтийского моря. Лейтенант фон Ропп командовал в ней тральщиком № 1 и весьма отличился при тралении Моонзунда. До того Ропп служил на крейсере «Аскольд», штурмовавшем вместе с английской эскадрой дарданелльские форты.

Еще раньше — в 1908 году—мичман Ропп вместе с другими моряками линейного корабля «Слава» и всей гардемаринской эскадры участвовал в спасении жителей Мессины, разрушенной мощным землетрясением. На мундире его рядом с орденом Станислава поблескивала серебряная итальянская медаль «За оказание помощи в 1908 году в Сицилии и Калабрии»...

На флоте служил и его родной брат фон Ропп 2-й, оставшийся после Гражданской войны в Бизерте.

Подводный стаж Александра фон Роппа был невелик: в январе 1915 года он был назначен в бригаду подводных лодок для прохождения краткосрочных офицерских курсов подплава. Затем стажировался на подводных лодках «Кайман» и «Крокодил». Однако полностью курс подготовки не прошел — был отчислен из бригады по состоянию здоровья и назначен на дивизион подводных лодок особого назначения.

Вахтенный начальник подпоручик по адмиралтейству Михаил Алексеевич Мычелкин прошел все ступени флотской службы: матрос, кондуктор, офицер. Немало морей избороздил он на своем веку. Воевал во время боксерского восстания в Китае на канонерской лодке «Сивуч». Участвовал в штурме крепости Таку в 1900 году. Первую мировую встретил на крейсере «Жемчуг», ходил на нем в Индийский океан и уцелел, когда в Пенанге немецкий рейдер «Эмден» торпедировал «Жемчуг» во время ночной стоянки. Однако опыта в подводном плавании почти не имел. В 1915 году занимал должность старшего баталера штаба командующего Сибирской флотилии. Затем перевод на Север. На дивизионе особого назначения он исполнял обязанности ревизора, то есть занимался хозяйственно-снабженческими делами. Так что из всех офицеров только один командир и был настоящим подводником. Его опыта должно было с лихвой хватить на весь экипаж.