Дэвид старался не выглядеть слишком удивленным тем, что она вспомнила девичью фамилию Кайлы.

– Верни его ей. Прямо сейчас! Я не позволю, чтобы в доме были краденые вещи, молодой человек.

Дэвид взял свитер. Он не должен отдавать его Кайле, вероятно, свитер не ее. Но внезапно он уловил свежий лимонный аромат, исходящий от свитера. До него дошло, что Кайла отдала свой свитер его матери, когда нашла ее во дворе у кустов роз.

Пластиковая тарелка с кашей просвистела мимо уха Дэвида и врезалась в стену позади него. Каша растеклась по стене.

– Миссис Блейз! – в ужасе воскликнула дежурная сиделка. Она посмотрела на Дэвида с сочувствием.

Он откашлялся, чтобы избавиться от кома в горле, который угрожал его задушить. Уходя, он спокойно произнес:

– Когда я был маленьким мальчиком, моя мать взяла садовый шланг и зимой залила двор, чтобы я мог кататься на коньках. Она готовила лимонад для моего киоска на школьной ярмарке и не сказала ни слова, когда я продавал пятидолларовый лимонад за два доллара. Она ни разу не пропустила мои соревнования по плаванию, а их были сотни. Она не спала всю ночь, обнимая меня, когда умер мой отец. Она утешала меня, хотя ее собственное горе было невыносимым. Она дала мне некоторую сумму на покупку первой машины, хотя каждую неделю откладывала немного денег на покупку новой кухонной плиты. Моя мать – самый удивительный человек на свете. Она была смешной, доброй и умной. И еще она была достойной и смелой. Мне нужно, чтобы вы знали это, – тихо добавил он. – Мне нужно, чтобы вы понимали, какой она была. Мне нужно, чтобы это было для вас так же важно, как ее нынешнее состояние.

– Да, сэр, – произнесла сиделка.

– Я помню каток, – прошептала его мать. – Мои рукавицы промокли, и руки так замерзли, что онемели. Мои брючины покрылись льдом, но я не останавливалась. Я хотела удивить его. Лед застыл неровно, комками. Но он каждый вечер катался на коньках. Мой мальчик. Мой мальчик.

Дэвид с силой сжал пальцами переносицу.

– Я верну свитер прямо сейчас, – сказал он, будто ничего не случилось. Он вышел за дверь, глотая воздух, как человек, надышавшийся дыма. Он слышал, как позади него со щелчком закрывается дверь.

Глубоко вздохнув, Дэвид снова подумал о том, какое примет решение. Из-за болезни мать относится к нему как к вору или недостойному человеку. Она вспомнила фамилию Кайлы, но не помнит, как зовут собственного сына.

При этом она вспомнила, как заливала для него каток.

Дэвид решил, что именно поэтому не имеет права создавать семью и обзаводиться детьми. Он не должен рисковать и передавать свои плохие гены своему ребенку.

Глубоко вздохнув, Дэвид вошел через заднюю калитку на участок Кайлы. Он повесит свитер на ручку двери, а потом пойдет купаться на озеро.

Как только он поднялся по лестнице на заднее крыльцо, из дома вышла Кайла. Она была без макияжа, ее волосы медового оттенка были затянуты в хвост. На ней был фартук с нагрудником, рубашка на пару размеров больше положенного и джинсовые шорты.

В отличие от стильных женщин в дизайнерских шмотках, с которыми общался Дэвид, Кайла выглядела реальной и естественной.

Мгновение она смотрела на него в замешательстве и немного недовольно, но затем выражение ее лица прояснилось.

– Ты что-нибудь узнал о Бастигале? – заинтересованно спросила она.

– Нет, извини. Я просто возвращаю твой свитер.

– О. – Она выглядела подавленной. – Спасибо. Кайла открыла дверь, и ржавые петли громко скрипнули. Дэвид заметил, что на двери даже нет крючка.

– У тебя уже появился телефон? – спросил он.

– Еще нет.

– Ты должна купить телефон, – сказал Дэвид. – И тебе следует хотя бы поставить на двери защелку.

Кайлу рассердила его озабоченность.

– Мы живем в Блоссом-Вели, – произнесла она. – То, что нас с тобой задержала полиция, – вероятно, самое серьезное происшествие за многие годы.

– Преступления совершаются повсеместно, – строго сказал он.

– Если для тебя достаточно безопасно спать под звездами, то и для меня достаточно безопасно оставлять дверь незапертой.

Он свирепо на нее уставился.

– Защелка сломана. – Кайла вздохнула. – Дерево вокруг нее прогнило. А как тебе сон на свежем воздухе? Кормишь комаров?

Ему показалось, что она едва слышно прибавила:

– Надеюсь, что кормишь.

Старается ли он контролировать безопасность Кайлы потому, что его собственный мир кажется таким небезопасным и непредсказуемым?

– Я ненавижу этот дом, – тихо сказал Дэвид. – Ненавижу за то, что, как мне кажется, теперь я не помню, каким он был прежде. Он словно крадет мои воспоминания о рождественском утре, о школьном выпускном вечере, о том, как моя мама смотрела на отца, который накануне смерти прикалывал к ее корсажу букет по случаю пятнадцатилетия их совместной жизни. Этот дом крадет воспоминания о моем щенке.

Дэвид моргнул, поражаясь тому, что все это сказал, несмотря на большой ком в горле, который не уходил после того, как мать бросила в него тарелку с кашей. А потом он вспомнил каток на заднем дворе.

Кайла смягчилась:

– О, Дэвид, мне так жаль.

Он приказал себе немедленно вернуться к первоначальному плану – отправиться на озеро и поплавать в холодной воде.

Но тут Кайла шагнула в сторону, приглашая его войти в дом, и Дэвид послушался, словно у него не было другого выбора.

Он вошел на ее кухню как человек, который пересек пустыню, измучился от жажды и наконец нашел оазис, обещающий прохладу.

Дэвид оглядел кухню, где часто бывал, пока рос. Тут все осталось таким, каким было когда-то.

Большое окно выходило во двор. Хотя комната была светлой, миссис Джеффри выкрасила стены в ярко-желтый цвет. Теперь краска поблекла, но кухня казалась радостной.

Шкафы были старыми. Стол красили десятки раз, и всегда в новый цвет. Он стоял криво, потому что одна ножка была короче остальных. На старых фарфоровых изделиях из-под белой эмали проглядывали черные пятна.

Кухня не изменилась, но все-таки Дэвид не чувствовал себя на ней как прежде. Он представлял, как Кевин сидел за этим столом, поглощая еще теплое печенье и запивая его молоком.

Дэвид понял, что солгал Кайле, когда она спросила, почему он не женился. Он не признался ей, что действительно скучал по Блоссом-Вели.

Прямо сейчас, будучи особенно уязвимым из-за болезни матери, Дэвид чувствовал, как много потерял вдали от родного дома. Ему хотелось положить голову на кухонный стол и закричать, как раненому зверю.

Кевин мертв, но еще до его смерти они перестали дружить. Теперь из дома уехала семья Джеффри. И Дэвида почти шокировало, что Кайла носит фамилию Джеффри.