В сопровождении Чарли улицы Нью-Фидлема не казались такими уж запутанными и извилистыми. Насколько я помнила, мистер Джекаби ни разу не ходил одним и тем же путем, и, когда маршрут прокладывал он, мы столько раз поворачивали, что под конец я не могла с уверенностью сказать, какое точно расстояние мы преодолели и далеко ли ушли. Но Чарли шел точно к цели, и большую часть пути на север мы проделали на конке, в общественном экипаже.

Джекаби настолько сбил меня с толку, что первые несколько кварталов я думала, что же мне делать, если Чарли сейчас встанет на колено, достанет из кармана кольцо и задаст вопрос, отвечать на который я пока не готова. Что мне сказать ему? И что будет, если я брошусь ему на шею с воплем «да», а седая пара впереди обернется и посмотрит на нас умилительным взглядом? Или вдруг я впаду в панику, вплоть до того, что выскочу из вагона прямо на ходу? Любой из вариантов обещал долгое и неловкое возвращение на Авгур-лейн. Меня едва не трясло от нервного напряжения, но оно было каким-то странным, будоражащим.

Мы проехали по пустынному переулку Проспект-лейн, окна в домах которого были сплошь заколочены. Чарли вздохнул. На одной двери красовалась грубо выведенная надпись «МЫ ИЛИ ОНИ». На других белели объявления – копии приказа Спейда о доносе на «неестественных соседей» и два-три плаката с лицами подозреваемых в том, что они нелюди. На каком-то из них даже мелькнули знакомые черты Чарли. Я поморщилась.

Все волнующие размышления о будущем лопнули словно мыльный пузырь, наколовшись на трезвые мысли о прошлом. Той зимой Чарли на глазах у многих горожан превратился в зверя, что, конечно, вызвало у людей страх. Нью-Фидлем не знал, что на самом деле он рисковал собственной жизнью, пытаясь спасти меня и всех остальных от смертельной опасности в лице настоящего монстра. Как не знал, что Чарли продолжал подвергать себя опасности, стараясь поддерживать порядок на улицах города. Людям было невдомек, что офицер Баркер продолжал исполнять роль героя еще долгое время после того, как его объявили злодеем. И, несмотря на приказы Марлоу, плакаты с его лицом продолжали попадаться на глаза.

Если Нью-Фидлем и мог бы со временем позабыть нелепые слухи о вервольфе из Вест-Энда, то явно не в самый разгар шумихи по поводу всего сверхъестественного.

– О чем задумались? – спросил Чарли, прерывая молчание.

Я очнулась от мыслей и посмотрела на унылое пустое здание.

– О том, как все меняется, – честно ответила я. – Порой это сильно удручает.

Он обернулся, посмотрел на стену и мрачно кивнул. Старая пара перед нами вдруг показалась уже не такой милой и симпатичной – они, скорее, напоминали невольных очевидцев, дожидавшихся, когда можно будет сойти на остановке и подбежать к ближайшему констеблю, чтобы рассказать об увиденном опасном преступнике. Узнали ли они его лицо на плакатах? И зачем мы вообще едем куда-то у всех на виду?

– Знаете, – проговорила я, – а вы ведь ничего не должны Нью-Фидлему. Вам необязательно помогать его жителям.

– Смотрите, – махнул рукой Чарли, когда мы повернули на Маркет-стрит.

На широком окне ближайшего дома мужчина огромными буквами аккуратно выводил надпись «НОННА САНТОРО». Две последние буквы пока что были лишь намечены контуром.

– Итальянский ресторанчик?

– Да, – улыбнулся Чарли. – Скоро откроется в самый первый раз. Очень приятное семейство. Я купил свой первый обед у этого мужчины. Пара тефтелей с уличной тележки – все, что я мог тогда себе позволить. Он тоже иммигрант. Его точно ждет успех. Красный соус у него просто замечательный.

– Ну, тогда ему остается только позавидовать.

– Мне нравится, когда появляется какое-нибудь новое заведение, – продолжал Чарли. – Новые двери открываются в Нью-Фидлеме каждый день. Если подумать, то сейчас пора просто необычайная. Разве наши родители могли вообразить себе машины, которые моют посуду, машины, которые шьют одежду, машины, которые стирают белье? Скоро по улицам поедут вагоны без всяких лошадей. Я слышал, в Глэнвиле уже пустили электрический трамвай. Кто знает, как преобразятся города через пятьдесят – сто лет. Перемены необязательно бывают к худшему.

– Ваш оптимизм одновременно озадачивает и вдохновляет, – ответила я.

– Солнце восходит, – улыбнулся он задумчиво.

Я посмотрела на небо. Давно уже миновал полдень.

– Мы с сестрой привыкли так говорить, – пояснил Чарли. – Думаю, вам бы понравилась Алина. Вы часто напоминаете мне ее. Она просто отказывалась верить в плохое, в то, что дальше будет только хуже.

Он снова улыбнулся и мечтательно посмотрел вдаль, окунаясь в воспоминания.

– Однажды Алина нашла картину, примерно через год после того, как не стало нашей матери. Незаконченную работу маслом на холсте. Изображение солнца над волнующимся морем. Наша мать была прекрасным художником. И в том, что незаконченная картина принадлежала ей, не оставалось никаких сомнений, хотя прежде я эту работу не видел. Казалось, что этот рисунок – какое-то послание для нас, которое мы должны были найти. Я сказал, что это чудесный закат, но Алина утверждала, что это восход. Я заметил, что, скорее всего, это вид на Черное море из нашего лагеря возле Геленджика, а это означает, что художник смотрел на запад. Алина решила, что это неважно. Даже если солнце садится над Геленджиком, оно встает над Бухарестом. Или над Веной. Или над Парижем. Где-то на земле солнце обязательно встает. С тех пор, когда мне бывало грустно или становилось очень мрачно на душе и я терял надежду, Алина повторяла: «Солнце восходит».

– Мне кажется, я уже полюбила Алину. Очень жизнеутверждающая философия. Боюсь только, что сейчас, в этом городе, она не работает.

– Город – это всего лишь люди, – ответил Чарли. – Через сто лет, даже если многие здания и улицы останутся, это будет совершенно другое место. Нью-Фидлем умирает каждый день, но вместе с тем и постоянно возрождается. Каждый день появляется новая надежда. Каждый день восходит солнце. Каждый день открываются новые двери.

Я подалась вперед и поцеловала его в щеку.

– Когда закончим спасать мир, можете пригласить меня в «Нонна Санторо». Один знакомый, мнению которого я доверяю, сказал, что там замечательный красный соус.

Чарли покраснел и смущенно заулыбался.

– Обещаю, мисс Рук. Когда мы закончим спасать мир, я вас обязательно приглашу.

Остаток пути мы проделали в молчании, но неловкость между нами исчезла. Я прислонилась к Чарли, и он обнял меня за плечи. Я подумала о том, что некоторые приключения ни за что не испытаешь в компании мистера Джекаби.

Мы сошли на остановке в полумиле от нашей цели и до Садов Кулидж прошли пешком. Формально это был общественный парк, но не простой клочок зеленой травы посреди домов или ряды герани вдоль дорожек, а огромный, раскинувшийся на три акра участок на севере города, расположенный на высоком холме, с которого открывался замечательный вид на Нью-Фидлем. Сады представляли собой настоящий Эдем в миниатюре, скопление живых лабиринтов, вересковых лужаек и сотен различных благоухающих цветов, аромат которых разносился по переплетающимся тропинкам и преодолевал окружавший это место высокий забор.