— Добро пожаловать в Катманду! — Доктор Ашок крепко пожал мою только поцелованную руку. Парик лез ему на брови. Зрелище было идиотское. Он так и дышал коварством.

— Как вы очутились здесь так быстро?

— Ковер-самолет, дорогая мадам Оттингер. Он намного быстрее вашей «Гаруды» и — осмелюсь сказать — куда безопаснее.

Ясно, доктор Ашок знал о бомбе. Не он ли и подложил ее? Теперь я была убеждена, что он — агент ЦРУ. Кроме того, я знала, что он считает меня сексуально привлекательной. Я улыбнулась ему. Женщина инстинктивно многое прощает мужчине, которого влечет к ней (смотри Грира, Милле, Фиже). С другой стороны, покушение на убийство относится к вещам, которые может простить только законченный мазохист. А мне скорее нравится причинять боль, чем испытывать ее.

— Мы окружены тайными агентами, — сказал доктор Ашок.

— Похоже, вы правы, — ответила я. Так оно и было. Все китайские агенты носили очки в стальной оправе. Русские агенты напоминали американских бизнесменов, если бы американские бизнесмены готовы были ради длинного доллара отправиться на конец света, а заодно на высочайшую вершину последнего. ЦРУ было представлено доктором Ашоком, пригласившим меня на ленч. Он сказал, что хорошо знает Катманду.

— Чтобы написать статью для «Сан», вам понадобится немного местного колорита.

Пока мы шли к ресторану в старой части города, я обратила внимание, что даже здесь имеется смог. Климат был бодрящий. Несмотря на высоту, в Катманду никогда не бывает снега. Если бы не смог, можно было бы видеть высочайшие вершины Гималаев, раскинувшиеся прямо за городом. Эти горы — сплошной снег и лед.

Древняя часть города мне понравилась. По дороге мне хотелось делать заметки, но вокруг было слишком много интересного. Храмы, статуи, пагоды, круглые буддийские алтари, называющиеся ступами. Цвета были яркие, в основном алые и шафрановые. Запахи — острые, с преобладанием сандала и корицы. Формы — изощренные и…

Люди были высокими, светлокожими и раскосыми; по виду они больше напоминали китайцев, чем индусов. Похоже, что у всех них либо начиналась, либо заканчивалась простуда. Впрочем, у многих она была в самом разгаре. Многие сухо кашляли и сплевывали. Я пожалела, что не позволила врачу Арлен сделать мне прививку от гриппа.

Доктор Ашок остановился перед темным деревянным зданием. Тяжелые резные балки поддерживали высокую остроконечную крышу из желтой черепицы. Маленькие окна были забраны деревянными решетками. Внезапно решетки на втором этаже раскрылись, и в окне показалась плачущая маленькая девочка. Чем громче она плакала, тем большее удовольствие испытывал не только доктор Ашок, но и непальские зеваки. Затем девочку обвили руки взрослого человека, и она исчезла.

— Богиня, — сказал доктор Ашок. — Когда ее обнаруживают, то на всю жизнь запирают в этом дворце. Некоторое время назад предыдущая богиня утратила свое тело, и им понадобилось немало времени, чтобы найти ее новое земное воплощение. Естественно, на первых порах реинкарнация бывает немного расстроена.

— Но как можно определить в ребенке богиню?

— С помощью астрологических знаков. Физических признаков. О, наши… их жрецы хорошо знают свое дело. Как бы вы сказали на моем месте, непальские боги более кошерные, чем некоторые самопровозглашенные божества. — Доктор Ашок фыркнул. Однажды я спросила Г. В. Вейса, какая разница между фырканьем и смехом. Между хихиканьем и хмыканьем. Между… Толку не было никакого. Хотя Вейс считал себя принадлежащим к современной французской школе структуралистов, он ничего не знал о словах. С другой стороны, в языке тогда разбирался мало кто из профессионалов-теоретиков. Я обратила внимание на этот феномен, когда слушала лекции Ноэма Хомского. Ему было трудно выражать свои мысли словами. Возможно, он знал о них слишком много, чтобы расставлять правильно.

Чайный домик «Голубая луна» представлял собой несколько маленьких грязных комнат, отделенных друг от друга шторами из бисера. Его посетителями были в основном западные хиппи (старое слово; а было ли новое?) или азиаты, притворявшиеся американцами азиатского происхождения.

— Обычно этих типов здесь намного больше. — Доктор Ашок показал на полудюжину американцев с каменными лицами, облаченных в костюмы по моде шестидесятых. Катманду напоминал часто описываемое в научно-фантастических романах место, где время останавливается; в данном случае это было американское время. — К счастью, непальское правительство придерживается жесткой линии — точнее, более жестко относится к наркотикам. Поэтому большинство подонков убралось отсюда. Или перестроилось, как ваш мистер Келли.

Нам подали жидкий овощной суп с карри и кусочками поджаренного хлеба. Еда была не слишком впечатляющая. Мы пили пиво.

— Каково, — спросил доктор Ашок, — ваше личное впечатление от Дорис Пэнникер?

— Вы имеете в виду Лакшми? Она красива. Умна. И верит, что Калки — бог. Как все они.

— Дорогая мадам Оттингер, я хочу сделать вам одно признание. Я не профессор университета Фэрли-Дикинсон в Нью-Джерси. Это, как мы выражаемся, прикрытие. Я — специальный агент Центрального разведывательного управления при правительстве Соединенных Штатов. Иногда называемого Компанией. Вот мое удостоверение. — Доктор Ашок быстро показал под столом то, что могло быть любым документом с самостоятельно приклеенной фотографией. И тут я впервые заподозрила, что он вовсе не из ЦРУ.

— Доктор Ашок, ваше первое прикрытие нравится мне куда больше, чем второе.

Доктор Ашок не обратил на это никакого внимания. Он приступил к тому, что показалось мне тщательно разученной арией.

— Дорогая леди, мне нужна ваша помощь. Мы подозреваем, что Дж. Дж. Келли, дезертировавший из медицинских частей американской армии, является не только ключевой фигурой в торговле наркотиками, ведущейся из так называемого «Золотого треугольника», на северо-западной гипотенузе которого лежит Катманду. Одновременно он — возможно, с противоположными целями — сотрудничает с советской разведкой КГБ, в намерения которой входит не только создание как можно более сильных трений между Китаем и Индией, с одной стороны, и Непалом — с другой, но и спланированное просачивание религиозной организации Калки в Соединенные Штаты с целью дальнейшей деморализации США не только путем торговли наркотиками, но и сознательным ослаблением морали гордых протестантов — которая сделала вашу республику земным чудом — с помощью пропаганды индуизма, религии, которую я считаю единственно истинной, но неприемлемой для тех, кто курит фимиам Моисею, Христу и семейству Рокфеллеров… Это Джейсон Макклауд из Американского бюро по борьбе с наркотиками. Не удивляйтесь и не вздумайте с ним здороваться. Просто оставайтесь на своем месте. Он сел слева от вас. Сделайте вид, что вы старые друзья. В этом помещении присутствует агент КГБ.

Я как можно более непринужденно повернулась налево. Рядом со мной сидел огромный негр-американец. На нем был синий костюм.

— Макклауд, — сказал чернокожий.

— Оттингер, — ответила я.