Геер кивнул:

– Верно. Если ты хоть раз посмотрелся в это «зеркало» и встретился взглядом со своим двойником, оно тебя не забудет. Зеркалу Чигорина достаточно одного мгновения, чтобы узнать всю подноготную человека. А потом, спустя час, день или год, оно готово показать случайному прохожему все, что узнало о тебе. Как говорится – был бы зритель.

Геер замолчал и вгляделся в лицо сенатора. Лицо это по-прежнему был спокойным. Зеркала? Чигорина давно известны ученым и не представляют собой ничего сверхъестественного с точки зрения квантовой физики. Года три назад зеркалами Чигорина заинтересовались «наверху». Спецорганы решили использовать их как своеобразные детекторы лжи. Однако вскоре после начала экспериментов выяснилось, что а) зеркала реагируют не на каждого человека, б) прочесть накопившуюся информацию в полном объеме могут только медиумы. А верить медиумам на слово в высших эшелонах власти не принято.

Однако иногда медиуму удавалось не только пересказать словами открывшуюся ему информацию, но и слегка изменить структуру зеркального «накопителя», и тогда зеркало Чигорина начинало транслировать накопившуюся информацию в виде доступного всем людям видео– и аудиоряда.

Осколок зеркала Чигорина, который Геер подобрал в районе Сухаревской площади, оказался восприимчивым к его вибрациям. Когда Геер увидел в обломке зеркала сенатора Стокманна, он поначалу растерялся, и лишь спустя пару минут, после того как несколько весьма выразительных и специфичных сцен пробежали у Геера перед глазами, он заставил свои мысли работать в нужном направлении.

Теперь драгоценный осколок лежал у медиума в кармане, и с его помощью Геер собирался получить что-то вроде выходного пособия, перед тем как навсегда завязать с походами в Оптину и выйти на заслуженный отдых.

– Я хотел поговорить с вами о вашем друге и помощнике Логинове, с которым вы вместе начинали свою карьеру, – сказал Геер.

И на этот раз в лице сенатора не дрогнул ни один мускул.

– Логинов давно умер, – произнес он обыденным голосом.

– Погиб, вы хотели сказать?

– Нет, умер. Он был найден в своей постели.

Геер кивнул:

– Да, я помню фотографию в газете. Губы накрашены, из одежды – одни стринги.

– Не имеет значения, как он выглядел, – перебил Геера сенатор Стокманн. – Он был хорошим человеком. И умер он от естественных причин.

– Точно, – согласился Геер. – Если считать, что проволоку он подвязал на шею вместо галстука и не рассчитал сил, когда завязывал узел.

Несколько секунд оба, хозяин кабинета и его гость, молчали, разглядывая друг друга. Потом сенатор холодно осведомился:

– Для чего вы мне об этом говорите?

Геер улыбнулся и вежливо произнес:

– У меня есть кое-что, способное пролить свет на обстоятельства гибели вашего помощника.

– Что именно?

– Осколок зеркала Чигорина.

– Осколок?

– Да, осколок. Изобличающий убийцу.

Сенатор нахмурился и посмотрел на карман длинной куртки Геера, больше похожей на многокарманный плащ. Медиум усмехнулся и сказал:

– Предположив, что этот осколок может быть дорог вам как память, я предпочел не носить его с собой, а оставить в надежном месте.

– И куда же вы с ними пойдете? – спокойно поинтересовался сенатор Стокманн. – К контролерам?

– Может быть. Но сначала я навещу одного своего приятеля. Хороший человек, работает журналистом в известном издании. Правда, немного странный. – Геер поднял руку и тихонько постучал себе пальцем по виску. – Коллекционирует приватную информацию, снятую с носителей. Причем с чужих. Представляете? Кто-то собирает марки, кто-то открытки, кто-то пивные бутылки, а этот чудак – информацию. В принципе его можно понять. Работа у парня нервная, постоянно сталкивается с психически неуравновешенными людьми. Да еще и вынужден подолгу с ними беседовать. Тут поневоле свихнешься.

Несколько секунд Стокманн молчал, разглядывая гостя своими подведенными, неприятными глазами, потом усмехнулся уголками губ и сказал:

– Ладно, медиум. Назовите цену за осколок зеркала, и покончим с этим. У меня еще куча дел.

Геер едва удержался от вздоха облегчения. Все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. И тут правая рука сенатора скользнула под стол.

Геер быстро перегнулся и схватил Стокманна за запястье как раз в тот момент, когда тот вытягивал из ящика стола баллончик с нейротоксином. Сенатор резко наклонился вперед и впился зубами Гееру в руку. Зубы были острые, как осколки фарфоровой вазы, да и сделаны были, скорее всего, из того же материала.

Геер обхватил свободной рукой щеку сенатора и надавил большим пальцем на его аккуратно подкрашенный и многое на своем веку повидавший глаз. Сенатор разжал зубы. Для верности Геер разок двинул ему кулаком в челюсть, и тот окончательно обмяк в своем кресле.

Геер вытащил из его пальцев баллончик и швырнул в мусорную корзину, стоявшую в углу. Потом подошел к маленькому холодильнику, достал из него бутылку воды, отвинтил крышку и набрал полный рот холодной, колючей жидкости. Потом подошел к сенатору, приподнял ему голову и выпустил в тонкое, аристократическое лицо Стокманна целый фонтан сверкающих брызг. Остатки воды Геер вылил сенатору на голову.

Веки сенатора вздрогнули, и он медленно открыл глаза. Слегка пошевелил белками, наводя зрачки на резкость, и вдруг увидел Геера. Щеки Стокманна задергались, руки затряслись. Сенатор набрал полную грудь воздуха, чтобы крикнуть погромче, но Геер успел зажать ему рот ладонью.

– Тише, сенатор, – сказал он. – Шумиха не нужна ни мне, ни вам. Я уберу ладонь, но обещайте не кричать. Договорились?

Стокманн кивнул, и Геер убрал руку.

– Мне надо выпить, – угрюмо промолвил сенатор.

Геер взял со стеллажа бутылку дорогого коньяка пятидесятилетней выдержки, свинтил крышку и плеснул немного в стакан. Протянул сенатору. Тот жадно отхлебнул и закашлялся. Пока он кашлял, Геер достал из пачки сигарету и закурил.

Видок у Стокманна был жалкий: волосы взъерошенные и мокрые, глаза красные, тушь, которой он подкрашивал глаза, потекла, сделав его похожим на пожилого Пьеро, которого вышибли из кукольного театра без выходного пособия.

– Думаете, что победили? – вдруг изрек сенатор, и от его громкого, насмешливого голоса Геер вздрогнул. – Вы совершили большую ошибку, медиум. Сегодня – ваш последний день.

Под ложечкой у Геера неприятно засосало. И тут же две высокие фигуры, одетые в белые одежды, вышли из стен – прямо из стен, черт бы их побрал, словно стены были сотканы из плотного тумана! Еще не разглядев лица двух гостей, появившихся столь внезапно и столь некстати, Геер понял, с кем ему теперь придется иметь дело. Это были эволоиды.

Эволоиды, выглядевшие совершенно как люди, но повыше ростом и потоньше в кости, остановились у стены, через которую только что прошли, и уставились на Геера. Один из них был темнокожим, с длинными черными волосами, второй – рыжим, с блеклыми глазами и апатичным лицом. Геер попятился, глядя на «сверхлюдей» исподлобья. Попытался было прощупать их ауры, но не смог. Он просто не видел никаких аур, словно перед ним были не живые существа, а мраморные статуи.