Геер презирал доноров, как презирал и рабов из ОВР. Впрочем, о своем мнении он предпочитал не распространяться.

Геер тряхнул головой, прогоняя неприятные мысли. Никакого нытья, никаких депрессий! Сегодня особенный день, и он должен быть в форме. Он снова взглянул на Мэла и спросил:

– Сенатор Стокманн нынче здесь?

– Да, – ответил Мэл и неприязненно усмехнулся. – Ты же знаешь, что по пятницам он всегда зависает в буферной зоне. Он любит острые ощущения.

– То-то, я смотрю, в баре полно гардов и шпионов. – Геер снова отхлебнул пива. Пиво было холодное, терпкое и чуть сладковатое. В голову оно ударяло с первого же глотка. Геер отпил еще глоток, облизнул горько-сладкие губы и уточнил: – Он остановился в «Медузе»?

– Конечно. Где ж еще? Говорят, притащил с собой пару влиятельных дружков.

– Надеюсь, они не уедут в метрополию разочарованными, – сказал Геер и подмигнул Мэлу.

Тот ответил ему натянутой усмешкой и повернулся к подошедшим к стойке парням. Парней было двое. Явные «гарды в гражданском». Сенатор Стокманн любит чувствовать себя в безопасности. Буферная зона – местечко горячее, хоть и веселое, и без телохранителей и агентов тут никак.

Один из гардов был худощавым азиатом с желтым, как сыр, и таким же рябым лицом. Второй выглядел внушительнее: гора мускулов, обтянутая пиджачной тканью, и маленькая лысая голова на бычьей шее.

Азиат заметил, что Геер разглядывает его, и небрежно осведомился:

– Чего пялишься?

– Я не пялюсь, я блуждаю взглядом по залу, – в тон ему отозвался Геер.

– И как зал? Нравится?

– Нравился, пока не пришли вы.

Несколько секунд Геер и гард смотрели друг другу в глаза. Потом гард отвернулся и попросил у Мэла пиво для себя и своего товарища.

Второй гард, ни слова не говоря, достал из кармана нож, выщелкнул лезвие и принялся подкорачивать острым, как бритва, лезвием свои желтые от никотина ногти.

– «Спайдерко», – сказал Геер. – Хороший нож. В бою, конечно, так себе, но, если захочешь вырезать из коры кораблик, лучше не найдешь.

Он как бы невзначай откинул полу кожаной куртки, так, чтобы парни увидели его модифицированную «беретту». (Обычные мужские игры. Что-то вроде легкого «флирта».)

Немного помолчав, крепыш повернулся к Гееру и уставился на него глазами, полными злобы.

– Думаешь, крутой? – хрипловато спросил он.

– Что ты. – Геер усмехнулся. – Это вы крутые, а я так, мимо проходил.

Крепыш начал вставать со стула, но азиат положил руку ему на плечо и что-то шепнул на ухо. Тот метнул в Геера глазами молнию, но снова опустился на стул. Крепыш убрал нож в карман, и оба гарда уткнули носы в пивные кружки.

Геер представил себе, что сейчас творится в их душах, и ему стало смешно. Перед тем как отправиться в буферную зону, каждый гард проходит подробнейший инструктаж. И первое правило инструкции гласит: не провоцировать ссор с медиумами и кочевниками и не ввязываться в драки.

Хорошее правило. Но плохо, что гарды не всегда ему следуют. Прямо беда с этими гардами из Метрополии. Припрутся в буферную зону и воображают себя «краповыми беретами» в джунглях Вьетнама. Хорошо хоть в Оптине не появляются. Хотя – куда им в Оптину? И часа не продержатся.

Некоторое время Геер развлекал себя тем, что придумывал гардам разнообразные ловушки, на которые так щедра Оптина, и представлял, как парни будут из этих ловушек выпутываться.

– Геер… – проблеял сбоку старческий дребезжащий голос, – подай инвалиду на достойную кончину.

В углу, чуть в стороне от барной стойки, сидел на полу дряхлый лысый старик. Из одежды на нем были только мешковатые штаны. Голый торс старца был дряблым и морщинистым, а попрошайничая, он всегда поворачивался к барной стойке спиной, чтобы посетители могли видеть его спину, перечеркнутую двумя страшными шрамами.

Шрамы эти, расположенные по обеим сторонам позвоночника, время от время начинали кровоточить и не давали старику покоя. Впрочем, давя на жалость публики, он неплохо на этом зарабатывал.

Геер вынул из кармана мелкую пластиковую монетку и швырнул старику. Тот ловко поймал ее на лету и сунул в карман штанов.

– Благодарю тебя, добрый медиум, – продребезжал он, осенил Геера крестным знамением и повернулся к двери, встречая нового посетителя.

– Сколько он тут уже? – спросил Геер у бармена Мэла.

– Лет десять, – ответил тот. – С самого открытия бара.

– Странные у него шрамы.

– Угу. Будто у птицы, которой оторвали крылья.

– Может, он раньше был ангелом? – с усмешкой предположил Геер.

Мэл тоже усмехнулся.

– Кто знает, друг. В этом мире все возможно.

Медиум Геер допил свое пиво, расплатился с Мэлом и отправился в комнату для медиумов.

Бросив в щель несколько монет, он дождался, пока ржавая дверь бесшумно откатилась в сторону, и вошел внутрь. Потом заблокировал дверь стальным засовом, прошел к креслу, снял с плеча рюкзак и грохнул его на столик. После этого Геер уселся в кресло, расстегнул рюкзак и вывалил его содержимое на столешницу.

Часть бронзового подсвечника, резиновое колесико от игрушечной машины, потускневший фантик от шоколадки «Аленка», сломанные часы с надписью «Orion», книга…

Обложки у книги не было, поэтому скупщик заплатит за нее по минимуму. Бывает, что автор и название указаны на страницах, поэтому на всякий случай Геер внимательно ее пролистал. Нет, ничего.

Испытав досаду, он раскрыл книгу наугад и пробежал взглядом по заляпанным грязью строчкам.

Ничего нет страшнее развалин,

на которые падает дождь,

по которым, как призраки, бродят

люди с разбитым сердцем.

Гееру стало немного не по себе. Он пролистал еще несколько страниц и снова скользнул взглядом по строчкам:

«Наверное, я постепенно лишился того, что называется инстинктом жизни, животной силой. Я живу в мире воспаленных нервов, прозрачный, как лед…»

Строчки были незнакомые. Геер закрыл книгу.

Книг после События[6]осталось довольно много, но большинство из них дошло в сильно урезанном виде. Смерчи, сопровождавшие Событие, разрушили библиотеки и разметали книги. При Магистрате Метрополии есть особый род сотрудников – они собирают разрозненные куски страниц и пытаются склеить их воедино. Иногда получается толково, реже – забавно, но чаще всего – глупо. Возможно, поэтому Геер больше любил музыку.

В музыке была та целостность, которой ему недоставало в обезображенных Событием книгах. Если он находил пластинку, кассету или компакт-диск, то оставлял себе. За последние четыре года у Геера скопилась довольно большая коллекция.