испачканную штукатуркой женскую перчатку с запиской внутри и небольшой бумажный свёрток. В свёртке находилась прядь каштановых волос.

Записка, помещенная в перчатку, была написана красными чернилами и гласила: «Вы ошиблись. Подстрелили не ту птицу. Моя работа. Найди меня, если сможешь. Гарри-хакер» (дословно на языке оригинала: «You are on the wrong trail. Go the wrong bird. My handiwork. Find mo if you can. Harry the Hacker.»)

В полиции посчитали, что коробка с запиской — это грубая мистификация, не имеющая ни малейшего отношения к убийствам Ламонт и Уилльямс. Цвет пряди волос, помещенной в коробку, не соответствовал цвету волос убитых девушек. Тот, кто мастерил эту поделку, не имел ни малейшего понятия о настоящем цвете волос Бланш и Минни.

После многочисленных публикаций в апреле 1895 г. в дальнейшем наступил некоторый спад интереса общественности к расследованию. До начала судебного процесса, которое пришлось на последнюю декаду июля того года, количество публикаций о Дюранте и инкриминируемых ему преступлениях упало до минимума, буквально до 1–2 в месяц. Но неправильно было бы думать, что время с апреля по конец июля прошло в полном бездействии прокуратуры и защиты. Нет, обе стороны деятельно готовились к предстоящему суду.

Имеет смысл сказать несколько слов на эту тему. О защитнике обвиняемого Джоне Дикинсоне (Dickinson) было уже упомянуто, в скором времени к нему присоединились два других адвоката — Юджин Дюпри (Eugene Deuprey) и Томпсон (A. W. Thompson). Оперативное сопровождение работы этой энергичной компании обеспечивал частный детектив Морс, везде успевавший и добывавший массу полезной для адвокатов информации. Все эти люди весьма деятельно взялись за организацию защиты Дюранта. И надо сказать, подошли они к делу с душой и выдумкой, каждый из их понимал, что сенсационный процесс гарантирует защите прекрасную рекламу, притом такую, за которую не надо будет платить. Надо только хорошо отработать свою программу!

Стратегия, выбранная адвокатами, строилась на следующих краеугольных посылах:

— Теодор Дюрант не имел следов крови на одежде, причём, как на той, в которой его видели 12 апреля, так и на любой другой, хранившейся в его доме. Это стало известно по результатам тщательного обыска по месту проживания арестованного. Минни Уилльямс была убита с использованием ножа в период с 20 часов до 21:30 12 апреля и тот, кто лишил девушку жизни, должен был обязательно запачкаться кровью. Однако после 21:30 Дюранта видели многие прихожане и никто из них не заметил следов крови на его одежде или открытых частях тела. Не оказалось крови и на одежде, находившейся в доме обвиняемого. Отсюда рождался очень неудобный для обвинения вопрос: если действительно Дюрант убивал девушку, то где же кровь?

— Помимо отсутствия следов крови, обвинение демонстрировало и другую нестыковку — на теле Дюранта отсутствовали следы борьбы. В ночь на 18 апреля арестованный подвергся дотошному осмотру полицейскими врачами и группой детективов. Ничего, что можно было бы связать с борьбой, найти не удалось — ни царапин, ни кровоподтёков, ни порезов. Правда, нельзя не отметить явную запоздалость такого осмотра, его надлежало провести сразу по водворении арестанта в тюрьму, а не спустя более 3-х суток! Но кто же виноват в том, что следствие нерасторопно, кроме самого следствия? Отсутствие следов борьбы на теле Дюрранта являлось отличным доводом в пользу его невиновности и защита, разумеется, этот довод всячески педалировала.

— Гипотетически Дюрант мог проникнуть в церковь Святого Эммануила поздним вечером 3 апреля, когда была убита Бланш Ламонт, поскольку имел ключ от входных дверей [как и 3 других человека — садовник Сейдеман, пастор Гибсон и органист Кинг]. Однако он не имел доступа в кабинет пастора Гибсона, где хранилась коробка со слесарным и столярным инструментом. Напомним, что замок на двери в колокольню был умышленно выведен из строя [заклинен обрезками металла], а дверная ручка обломана. Кроме того, на дверной коробке имелись свежие следы ударов стамеской, хотя неясно было кто, для чего и когда эти удары нанёс. Как Дюрант, не имея инструмента, мог повредить дверной замок и сломать его ручку? Убийца должен был проникнуть в церковь тогда, когда она была совершенно пуста, и иметь доступ в кабинет пастора. Другими словами, настоящий убийца располагал не только ключом от входной двери, но и от кабинета пастора. По логике адвокатов преступником являлся пастор Гибсон, хотя прямо его фамилия летом 1895 г. не упоминалась в силу понятных причин.

Преподобный Джордж Гибсон, пастор баптистской церкви Святого Эммануила. Это был крепкий импозантный мужчина, из категории таких, о которых в России тех лет говорили «в усах и почти гусар». Гибсон был очень популярен у женской части приходской общины, причём в равной степени как у дам бальзаковского возраста, так и у экзальтированных нимфеток. Преподобный отлично подходил на роль сексуального пирата, он вполне мог затащить на колокольню труп, да и ключ от церкви у него всегда был при себе. То, что Гибсон имел alibi, защиту Дюранта ничуть не волновало, ведь адвокатам не нужно было доказывать его вину, им требовалось посеять «разумные сомнения» в головах присяжных. Всего лишь!

— Дюрант не мог поднять на верхнюю площадку колокольни тело Бланш Ламонт ввиду недостаточных физических кондиций. Защита исходила из того, что Дюрант в момент ареста весил 145 фунтов (~65,7 кг.), а убитая девушка в момент смерти имела вес 140 фунтов (~63,5 кг.). Вес Ламонт защитнику узнали у владельца магазина, к которому Бланш приходила специально для взвешивания. Она следила за своим весом, считала себя слишком худой и хотела его увеличить и с этой целью примерно раз в неделю взвешивалась на больших магазинных весах. Адвокаты намеревались доказать в суде, что худосочный студент-медик не мог преодолеть около 15 метров по коридору второго этажа и подняться на 84 крутых ступени [это высота более 20 м.!], имея на плече труп весом практически равным его собственному. Если быть совсем точным, то Бланш по мнению адвокатов была всего лишь на 2 кг. легче Теодора, но это уточнение не отменяло справедливости изложенных выше рассуждений.

— Адвокаты смогли выяснить, что рассказы об отсутствии у Бланш Ламонт интереса к разного рода веселью и удовольствиям не вполне соответствуют истине. Им стало известно, что с начала 1895 г. девушка не реже раза в неделю посещала танцевальные вечера, где общалась с широким кругом молодых людей. Причём старшая сестра не всегда сопровождала Бланш, из чего адвокаты делали далеко идущий