— Да.

Вместо продолжения — короткие гудки.

Рики нахмурился и подождал несколько секунд, на случай если перезвонят. Но перезванивать в намерения незнакомца не входило. Он получил всю информацию, которая требовалась для установления личности, и стоял теперь в темноте, рядом с пабом, наблюдая через окно за тем, как Мур опускает телефон в карман и допивает пиво. Личность подтверждена.

Рики Мур поставил бокал на стойку, огляделся в поисках возможного партнера по бильярду, но никого из постоянных игроков не заметил. Решив, что пришло время отправляться домой, он заказал еще одну пинту пива — на дорожку — и очередной стаканчик виски.

Его хозяйка, Кьерсти, красавица-норвежка, у которой он решил окончательно обосноваться, чтобы провести с ней — после двух сопровождавшихся взаимными обвинениями разводов — остаток жизни, страстно желала часы «Ролекс». Теперь благодаря миссис Макуиртер кое-какая монета у него завелась, и он рассчитывал, если все сложится, прикупить такие по цене даже ниже розничной — у одного знакомого торговца краденым золотишком.

Да она ж с ума сойдет, когда их увидит!

Влив в себя остатки спиртного, Рики Мур покинул паб с улыбкой на лице. Он позвонит ей от машины и скажет, чтобы скидывала с себя все и ждала его в постели.

Будь Рики Мур потрезвее, возможно, он не был бы столь беспечным. Но четыре пинты, сопровождаемые стопками виски, затуманили разум. Когда он вышел во мрак, вытаскивая из кармана сигареты, то не заметил ничего настораживающего. Хотя, если бы оглядел парковку, быть может, задался вопросом: а что делает здесь черный «мерседес» с тонированными задними окнами, выглядевший непривычно для стоянки сельского паба? Или услышал бы сквозь рокот пронесшегося мимо мотоцикла, как включается его двигатель.

Но Рики уже прикидывал, чем займется в постели с Кьерсти. Она была та еще озорница, и теперь, загрузившись спиртным, он чувствовал нарастающее возбуждение.

Нетвердой походкой пробираясь к своему подержанному БМВ, он приостановился, чтобы зажечь последнюю вечернюю сигарету. Кьерсти не позволяла курить в доме. Дул сильный ветер, и, чтобы пламя не погасло, ему пришлось прикрыть зажигалку руками. Он услышал медленное движение машины где-то рядом, но, сосредоточившись на сигарете, не придал этому особого значения. В третий раз щелкая зажигалкой, проигнорировал и звук открывшейся дверцы.

Рики выронил зажигалку, и сигарета выпала у него изо рта, когда страшные тиски сжали руку с такой силой, что он закричал от боли.

— Извините, — произнес Апологет, перехватывая его, совершенно ошеломленного, поперек туловища и впечатывая головой в заднюю правую дверцу. Дверца захлопнулась. — Мне очень жаль, — добавил он, когда машина рванула вперед.

В салоне стоял запах кожи и затхлого табачного дыма.

— Какого?..

— Извините. Мне действительно очень жаль. Вы должны мне верить. Мне не нравится причинять людям боль. — Он сжал левое бедро бедняги, сдавив нерв.

Мур закричал и забился, словно в агонии, и на какое-то время совершенно утратил дар речи.

— Извините. Не всегда удается рассчитать силу.

Спустя пару мгновений Мур почувствовал, как из кармана у него вытаскивают телефон.

— Эй!

Шести футов и семи дюймов ростом, Апологет весил триста сорок фунтов, большинство из которых составляли мускулы и лишь незначительное количество — мозги. В свою последнюю отсидку он закинул огромный холодильник на два пролета вверх по лестнице. Потому что был зол. Когда он выходил из себя, окружающим следовало держаться подальше.

Мур тяжело дышал и обливался потом. В ярком свете приближающихся фар он разглядел нависшее над ним лицо. Его истязатель выглядел почти неандертальцем — прикрывавшая высокий лоб челка наводила на мысль о монашеской тонзуре.

— Что вам нужно? — выдохнул он.

У сидевшего впереди водителя из-под кепки выбивались патлы.

— Ничего, — ответил Апологет. — Я всего лишь выполняю свою работу. Она не очень приятная. Мне нужен ПИН-код вашего телефона.

Мур закатил глаза. Машина свернула налево. Огней за окном стало немногим больше.

— Вы совершаете ошибку. Я думаю, вам нужен кто-то другой.

Апологет сжал его ногу, заставив Мура вновь закричать.

— Пожалуйста, поверьте мне: никакой ошибки я не совершаю. В этом вам придется положиться на мое слово. Мне нужен ПИН-код.

Автомобиль снова повернул налево.

— Куда… куда мы едем? — выдавил из себя Рики Мур, сходя с ума от боли и страха.

— Извините, — ответил Апологет. — Этого я вам сказать не могу. Вы должны мне верить. Мне действительно очень жаль.

Только сейчас Мур отметил, что в машине играет музыка. Это была «Ода радости», хотя он не знал названия композиции и не мог оценить иронию. Классическая музыка ему никогда не нравилась. Было в ней что-то мрачное и противное. Через лобовое стекло он увидел задние огни впереди идущей машины. Похоже, они ехали за ней по темной сельской дороге.

Тут левое бедро вновь сжали адские тиски.

— Не надо! — закричал он.

Но тиски продолжали сжиматься.

— Извините, — сказал Апологет, — но я должен быть уверен в том, что вы не попытаетесь бежать. Простите, если делаю вам больно, мне очень жаль. Тот джентльмен, который хочет вас видеть, будет не столь любезным. Уж вы мне поверьте. А теперь — ПИН-код, пожалуйста.

Мур назвал четыре цифры. Похититель ввел их, и дисплей ожил.

Передняя машина, «ренджровер», остановилась, и «мерседес» последовал ее примеру. К задней дверце подошел мужчина, и Рики Мура внезапно обуял ужас. Незнакомец опустил стекло, и лицо обдало холодным ветерком, в котором отчетливо ощущался запах свежескошенной травы. Его айфон передали через окошко, и стекло вновь встало на место.

— Эй! Он нужен мне обратно.

Похититель не ответил. Прошло несколько минут. «Ренджровер» неподвижно стоял перед ними, а затем резко сорвался с места. «Мерседес» последовал за ним.

— Мой телефон! — напомнил Рики Мур.

Апологет вновь сжал его бедро с еще большей силой, и Мур вскричал от боли, гнева и страха.

— Извините.

Наполовину выкуренная сигара с шапкой пепла на конце лежала в большой стеклянной пепельнице рядом с хрустальным стаканом виски «Мидлтон» — Гэвин Дейли пил только такой, — обходившимся ему в 267 фунтов за бутылку. Мысль о том, сколько стоит этот превосходный ирландский напиток, доставляла даже больше удовольствия, чем восхитительный вкус. Это означало, что его погрязшему в долгах идиоту-сыну Лукасу после его смерти достанется чуть меньше денег, хотя, впрочем, он запросто мог оставить их и внучке сестры и ее родственникам. Но сейчас, что нечасто случалось в его взрослой жизни, сын оказался хоть в чем-то полезным.