Необходимо было вбросить эту проблему в регион, потому что все эти страны имели жизненно важные интересы в Афганистане. Без их одобрения процесса и его результатов решения не будет. Кроме того, в конечном счете Америка покинет Афганистан, но тогда именно этим соседям и региональным игрокам придется доводить дело до логического конца. Делать это они будут только в том случае, если все окажутся включены в процесс и увидят, что их интересы учтены в итоговом политическом документе об урегулировании. Задача Америки состояла в том, чтобы подключить регион к процессу мирного урегулирования и дать обязательства по защите его итогов. Такая перспектива никак не приживалась в Вашингтоне. Даже когда Белый дом стал лучше относиться к концепции проведения переговоров с талибами, он рассматривал дипломатию всего лишь как инструмент для подписания соглашения о прекращении огня с Талибаном.

Однако существовали большие различия между Пакистаном и Индией, Ираном и Саудовской Аравией. Менее очевидные, но в такой же степени важные расхождения разделяли Иран и Россию с одной стороны, и Пакистан – с другой. Во время пребывания у власти Талибана в 1990-х годах эти страны поддерживали разные воюющие группировки, что они делали бы и впредь, уклоняясь от какого-либо окончательного урегулирования, до тех пор, пока их не подключили бы к соглашению между Карзаем и Талибаном.

Холбрук имел это в виду. Какими бы разнообразными ни были интересы этих региональных игроков, тем не менее можно было всех их подключить к достижению соглашения. Он представил диаграмму Венна, в которой все окружности пересекались бы. Маленький участок, где все они накладывались друг на друга, и есть место, в котором возможно достигнуть соглашения. Его подход был схож с подходом Никсона в дипломатии по отношению к Китаю. Перед своей поездкой в Пекин в ноябре 1972 года Никсон взял блокнот и быстро набросал в нем следующее: «Что они хотят; что мы хотим; что наши стороны хотят совместно». Какой бы ответ ни подразумевал последний вопрос, именно на нем была основана его дипломатия в отношении Китая36.

Самым очевидным местом совпадений в связи с Афганистаном было то, что никто (даже Пакистан), независимо от других интересов, которые они хотели бы там отстоять, не хотел воцарения хаоса и экстремизма в этой стране. Логично было бы убедить всех дать принципиальное согласие на то, чтобы Афганистан сохранял мир внутри страны и в отношениях с соседями. Все это могло бы строиться на общем понимании того, что Афганистан никогда не будет представлять угрозу никому из его соседей, а его соседи в ответ не будут использовать Афганистан для ведения опосредованных войн друг с другом. Таковы были широкие принципы, которые могли бы послужить основой для конкретного соглашения. Например, Пакистан мог бы потребовать признания линии Дюрана[5]как своей границы с Афганистаном – афганцы никогда не соглашались с признанием этой неудачно обозначенной границы37. Позитивная подоплека такого признания с точки зрения безопасности дала бы Исламабаду основание согласиться со своей меньшей ролью в Афганистане. Вмешательство Пакистана в Афганистане (поддержка повстанчества и чинимые им помехи в реализации стратегии США по ПРОПО) настолько же очевидно для всех, насколько не очевиден отказ Афганистана от притязаний на пакистанскую территорию, притязаний, из-за которых как раз и возникало у Пакистана желание вмешиваться в дела Афганистана.

Холбрук преследовал идею свести вместе афганцев и пакистанцев, чтобы они лично убедились во взаимной выгоде, и это как раз и было причиной подозрительного отношения к нему со стороны Кабула и обвинений в том, что он отдает предпочтение Пакистану. Однажды по какому-то поводу он оказал давление на высшего военного человека Пакистана, генерала Каяни, требуя от него ответ на вопрос: во что может обойтись его стране отказ от сотрудничества с Талибаном? Генерал не хотел признавать, что Пакистан поддерживает талибов, но он, так или иначе, попался на крючок. Он стал говорить гипотетически и насчитал несколько условий. Сразу после требования о том, что Афганистан не должен превратиться в индийскую базу операций против Пакистана, пошло другое: пуштуны в Афганистане должны подчиняться Кабулу, пуштуны в Пакистане – Исламабаду. Под последним подразумевалось, что Карзай (или любой другой афганский руководитель) должен прекратить представлять себя «властелином всех пуштунов», а сам Афганистан должен отказаться от притязаний на пуштунские регионы Пакистана как на свободные земли, которые должны были бы войти в состав большого Афганистана.

Все это выглядело вполне разумным. Пакистан вел своего рода превентивную войну в Афганистане. Исламабад хотел, чтобы Кабул оказался в ситуации обороняющегося, а пуштуны были бы под пятой его друзей талибов, что не давало бы возможности Афганистану создавать проблемы для Пакистана.

Следующей остановкой стал Кабул. Во время нескольких встреч с афганскими министрами Холбрук отошел от подготовленного заранее сценария и текста, чтобы поговорить о линии Дюрана. Но никто не поддался на это. Во время одной встречи, после того как министры внутренних дел и обороны, а также глава разведки покончили с жалобами на Пакистан, Холбрук рассказал им о разговоре с генералом Каяни. Речь шла о том, что если Афганистан признает линию Дюрана, то у Пакистана не будет причин делать ставку на Талибан (он несколько приукрасил обещание Каяни, но был близок к тексту по смыслу). Три афганца были застигнуты врасплох. Они привыкли жаловаться на укрывающий террористов Пакистан и оказались не готовы к тому, чтобы стать объектом жалоб со стороны Пакистана. Амраллах Салех – опытный разведчик Афганистана и наиболее ясно мыслящий стратег – подался вперед, посмотрел Холбруку прямо в глаза и сказал: «Это совершенно не реалистично с политической точки зрения, никакое афганское правительство не пойдет на это». Но начало было положено, с точки зрения Холбрука.

Салех тогда просто подтвердил Холбруку, что суть проблемы между двумя правительствами – а отсюда главный движитель повстанчества, на сдерживание которого мы тратили миллиарды долларов, – фактически дело дипломатии. У войны было дипломатическое решение. Разумеется, урегулирование не представлялось легким или быстро достижимым, однако существовал путь к дипломатическому урегулированию того, что заставляло Пакистан вести деструктивную игру в Афганистане. Дипломатия могла бы создать пересечения в афгано-пакистанском сегменте диаграммы Венна.

Холбрук, конечно, не мог начинать с вопроса о границе. Этот вопрос не входил в поле зрения Вашингтона; следовало бы сначала добиться нескольких менее масштабных соглашений между Кабулом и Исламабадом, а потом перейти к проблеме границы. Кабул полагал, что Америка будет держать под контролем афганскую границу как часть программы ПРОПО, а Пакистан выступал против ПРОПО именно по той же причине, поскольку билась козырная карта Исламабада из-за отсутствия решения важного вопроса, который в первую очередь и заставлял Пакистан ввязываться в дела с Талибаном. Холбрук же, опять-таки, мог начать разговор только с вопроса о торговле.