Ирма выпила воды и жалобно попросила:

– Девочки, я сбегаю домой? Вдруг Реваз тоже потерял мобильник, боится, что я его буду ругать, и потому не отвечает по домашнему телефону? Я только туда и назад! Так и скажете… Шаманаеву, если он приедет или позвонит, хорошо?

Мы с Анжелкой синхронно кивнули, и заплаканная Ирма выскочила из кабинета.

– Ну, и что тут случилось? – самым мрачным тоном спросила меня обычно очень веселая секретарша.

– Помнишь, ты (надо вам заметить, что мы как-то незаметно перешли с Анжелкой на «ты») говорила, что ее муж Шота куда-то делся? – задала я ей встречный вопрос.

– Ну… – кивнула она.

– Так вот: он объявился и, похоже, выкрал сына.

– Да ну?! Не может быть! Это тебе Ирма сказала?

– Это я поняла из ее разговора с Шаманаевым.

– А Шаманаев-то при чем? Она что, ему жаловалась?

– Представь себе! И даже называла Лешенькой!

– Вот, говорила я Горынычу, что у босса какие-то хухры-мухры с этой дочерью солнечной Грузии, так он не верил: Алекс на брюнеток, мол, никогда не западал, ему всегда нравились блондинки. Вот вам и блондинка! У меня на это дело глаз – ватерпас! Ну ничего, если за дело взялся Шаманаев, то, возможно, все еще будет хорошо.

– Слушай, Анжела, а у самого Алекса дети есть?

– Похоже, что нет, потому что если бы были, то он хоть раз их упомянул бы. Но определенно я сказать все-таки не берусь, потому что его личная жизнь покрыта таким беспросветным мраком, что сквозь него ничего не разглядеть! Только так… отдельные детали, которые ничем не скроешь…

Я сначала хотела выпытать у секретарши про эти детали, но почему-то постеснялась и спросила:

– А что Горыныч говорит?

– Ничего определенного. Мужская солидарность у них, видите ли! Да и вообще…

Анжела так тяжело вздохнула, что я решилась спросить:

– С тобой-то что случилось? Выглядишь чуть ли не хуже Ирмы, хотя никто твоих детей не крал по причине их ВРЕМЕННОГО отсутствия.

Я специально выделила голосом слово «временного», чтобы Анжелка поняла, что я в курсе улучшения положения дел на ее личном фронте.

– Я боюсь, – тихо сказала Анжела.

– Чего? – удивилась я.

– Не чего, а кого! Дашку Дроздецкую!

Значит, они с Горынычем видели Дашу, не вовремя открывшую дверь в комнату отдыха.

– Чего ее бояться? Что она может сделать? – все-таки спросила я.

– Ты не понимаешь… Она же компьютерный гений!

– И что?

– Ну, во-первых, с тех пор, как она меня заметила в… некоторых отношениях с Горынычем… это началось еще три года назад, когда он у нас первый раз работал… Так вот, с тех самых пор она меня изводит своими хакерскими приколами!

– Например?

– Тебе пример? Пожалуйста! То текст на компьютере идет у меня вверх ногами, то он написан какими-то иероглифами…

– И как же ты борешься? – расхохоталась я.

– Да-а-а… тебе смешно-о-о… – обиженно протянула Анжелка. – А я посмотрела бы на тебя, если бы, как только ты кликнешь мышкой, у тебя с монитора раздастся взрыв и весь текст осыплется вниз… И это, между прочим, уже не просто мелкое хулиганство, как с перевернутым текстом, – это настоящий внедренный вирус. Если бы не Пашка, я вообще пропала бы, да и все наши компьютеры заразились бы. Мы с ним договорились, что он с утра проверяет мой компьютер и освобождает от Дашкиного безобразия.

– Хочешь сказать, что Дашка, которая вертит своим мужем как хочет, позволяла ему тебе помогать?

– Когда все это происходило, она надеялась, что у нее что-то получится с Горынычем, и всячески строила ему глазки. Хотя, если честно, там и строить-то нечего: не глаза, а две коричневые пуговицы…Так вот: Павлик, конечно, не мог не видеть этих ее ужимок и прыжков перед Воронцовым. Переживал очень… ну, и с горя мне помогал… А потом, когда Горыныч ушел, а Дашка с Павликом помирились, все как-то само собой утихло. А сегодня…

– И что же сегодня?

– Сегодня я никак не могла справиться с платежками!

– И что? – вынуждена была повторить я. А для вас замечу, что я зря подозревала Анжелку в безделье. Ввиду наличия в рабочей комнате уже не раз упомянутого лазерного чуда ее секретарские функции действительно были значительно упрощены. Но она не только украшала собой бежевый холл фирмы. Она занималась еще и бухгалтерскими расчетами, поскольку имела для этого специальное образование. И еще я узнала: «хвостик» у ее двадцати лет оказался весьма солидным – внешне невероятно юной Анжелке на самом деле было двадцать семь.

– Что же тут непонятного?! – возмутилась она моей тупостью. – Дашка со своими способностями может мне всю бухгалтерию в пыль пустить! Такого наделать, что фирме – кранты, а меня еще и посадят!

– Зачем ей это? Она же у Шаманаева хорошо зарабатывает.

– А чего ей за Алекса держаться? Ее в любую фирму возьмут, хоть в консалтинговую, хоть в какую другую. Она-то не проиграет.

– В таком случае, раз ты так хорошо представляешь все последствия, надо было быть осторожнее!

– А что такого неосторожного я сделала? – удивилась девушка.

– А кто с Горынычем в комнате отдыха целовался так страстно и не слышал даже, что дверь открывается? А она, между прочим, скрипит!

– Ты видела?! – ужаснулась она.

– Представь себе. Вы же совершенно вылезли из-за ширмы! Хорошо, что еще только целовались…

– Да-а-а… Целовались…

– Дашка, между прочим, тоже это видела. Мне не удалось защитить от нее комнату отдыха.

– Вот, значит, в чем дело… – прошептала Анжелка почти таким же задавленным голосом, каким только что шептала Ирма.

– Слушай, Анжела! Может, вам с Горынычем пожениться, и дело с концом? За ширмами прятаться больше не надо будет, да и Дашке придется уважить ваш законный брак.

– Хм, она и на свой-то законный брак плюет… А Егор… он мне ничего не предлагает…

– Может, тогда тебе самой предложить?

– Как ты это себе представляешь? – уже чуть ли не сквозь слезы проговорила Анжелка.

– Ну… для этого все способы хороши. Особенно старый проверенный: не целуешься, а отдаешься ему за ширмой… или еще где… тебе виднее… А потом беременность и все такое…

– Да я бы… Только он ведет себя как-то странно. Знаешь, мне кажется, что у него еще кто-то есть. Ему без конца по мобильнику какие-то бабенции названивают: Ленуськи, Натуськи всякие… или Ируськи… Всех и не упомнишь! – Анжела вытерла выбежавшую на щеку слезу кружевным надушенным платочком и спросила: – Как он, Надь, в гости-то к вам по-прежнему кого-нибудь приводит? Разных?